«Любой вопрос решали звонком». Из-за чего Россия теряет Казахстан

Россия теряет влияние в Казахстане из-за смены поколений в местной элите и ставки на личные связи вместо системной работы. Журналист Александр Константинов из Астаны рассказывает RTVI, как Турция и Китай заполняют образовавшийся вакуум и почему новая казахстанская элита больше не ориентируется на Москву.

Турецкий след из 90-х

Российские эксперты часто упрощают картину, говоря о выборе Казахстана между Россией и Западом. На самом деле все гораздо сложнее. В стране формируется новая элита, и значительная ее часть ориентирована на Турцию. Но чтобы понять масштаб этого влияния, нужно вернуться к истокам.

Турция была первой страной, признавшей независимость Казахстана. С самого начала 1990-х турецкий бизнес активно входил в страну, правда, не в сырьевые проекты — туда пускали серьезных игроков вроде американцев, европейцев и россиян. Турки заняли свою нишу: строительство, гостиничный бизнес, сферу услуг. Множество турецких компаний и просто граждан Турции приехали работать в Казахстан в разных сферах — от парикмахерских до общепита.

Но главное было не в экономике, а в «мягкой силе». В середине 1990-х при поддержке турецкого государства и движения проповедника Гюлена в Казахстане открыли более двадцати казахско-турецких лицеев. Формально они позиционировались как физико-математические школы без какой-либо идеологической составляющей, но по сути работали как закрытые интернаты сектантского типа — мальчиков отпускали домой только на выходные.

Эти лицеи получали отличное финансирование как от турецкого бизнеса, работавшего в Казахстане, так и государства, и могли «пылесосить» рынок кадров. На фоне разрухи 1990-х в образовании они давали качественное и стали отдушиной для многих семей. Они присутствовали практически во всех регионах — это была массовая история.

Выпускники группировались по принципу клана — они до сих пор поддерживают и продвигают друг друга. Многие продолжили образование на Западе, в Турции или России. Именно это поколение, которому сегодня 30-40 лет, приходит во власть в стране. Это история о том, как Турция очень удачно воспользовалась моментом, когда Россия была занята своими проблемами и ей было не до ближнего зарубежья.

Как январские события 2022 года ускорили смену поколений в элитах

События января 2022 года — то, что в Казахстане называют «Қантар» — стали настоящим водоразделом. Но дело не в противостоянии Назарбаева и Токаева, как думают многие.

Убрали людей родившихся в пятидесятые-шестидесятые и старше, пришли те, кто родился после 1975 года. Это люди, которые выросли в независимом Казахстане, их взросление произошло не в Советском Союзе, а в независимом государстве. Они учились по казахстанским программам и учебникам. На них пришелся двойной удар. Это и деградация советской школы, которая была присуща всему постсоветскому пространству, и наложившиеся на нее поиски собственной идентичности и пути. Особенно это коснулось гуманитарных наук, а как результат, говоря образно, связь времен прервалась.

Кроме того, казахстанская элита, как и российская, и в целом элита на постсоветском пространстве, попали под «скромное обаяние буржуазии». Все поехали получать образование на Запад, причем не только высшее, но и школьное, как результат, когда я приехал в Казахстан в начале 2000-х, примерно половина правительства состояла из выпускников московских вузов — МГУ, МГИМО, Московского института статистики, МФТИ, МИФИ. У очень многих в анамнезе было российское вузовское, поствузовское, кто-то защищал диссертации и так далее, а кто-то и вовсе учился в интернатах ФМШ.

Сейчас в составе правительства практически нет выпускников российских вузов. Из последних составов, можно, наверное, назвать лишь одного — бывший министр национальной экономики, сейчас заместитель министра иностранных дел Алибек Куантыров закончил экономический факультет Томского госуниверситета. Это если не считать самого президента Казахстана Касым-Жомарта Токаева, который закончил МГИМО.

Это очень важное отличие сегодняшней ситуации в российско-казахстанских отношениях от того, что было в начале этого века и даже еще в 10-х годах. Важно потому, что российская внешняя политика на постсоветском пространстве строилась на личностном факторе, а не на системной работе или создании институтов. Принцип был таков: зачем выстраивать систему институтов влияния в виде НКО, НПО и так далее? Это сложно, дорого, да и по большому счету у России такого не то что даже успешного, а сколь-нибудь продолжительного опыта в таком строительстве нет. Ведь можно позвонить и решить все по телефону в частном порядке.

Да, были и остаются хорошие личные отношения у Путина с Назарбаевым, есть очень неплохие отношения у Путина с Токаевым, но в целом надо понимать, что если не произойдет форс-мажора, то уже в 2028 году Казахстан возглавит совсем другой человек. Токаев не сможет, согласно последним правкам в Конституции, инициированным им же самим, даже баллотироваться на этот пост, поскольку есть ограничение по одному сроку на этой должности. Что будет тогда, как будут развиваться казахстанско-российские отношения — это своего рода terra incognita.

У нынешней элиты нет тех горизонтальных связей, которые были у предыдущего поколения. Раньше те, кто учились в Москве, имели друзей в России, которые тоже сделали карьеру в правительстве или бизнесе. Это обеспечивало неформальные отношения, когда любой вопрос можно было решить звонком другу. Сейчас такого уровня взаимодействия нет — у новой элиты друзья на Западе или в Казахстане, но не в России.

Почему Казахстан балансирует между четырьмя полюсами

Если в нулевые годы соотношение было примерно таким: 60% элиты — комплементарные России, 25% — Западу, 15% — тюркскому и исламскому миру, то сейчас картина кардинально изменилась. Влияние Запада осталось на уровне 25-30%, России сократилось до 30%, а остальное пространство между собой поделили Китай, Турция и арабский мир.

Турция активно продвигает свои ценности. Эрдоган очень активно раскручивает Организацию тюркских государств и идею тюркского мира. После разгрома гюленовского движения казахско-турецкие лицеи не закрыли — просто сменили учредителя на официальную эрдогановскую ассоциацию. Есть масса культурных инициатив, мероприятий.

Но тут существует проблема: ни Назарбаев, ни Токаев не склонны видеть в Турции абсолютного лидера тюркского мира, как хочет Эрдоган. Они считают, что казахи не хуже, и идет борьба за влияние. Казахстан — совсем не Азербайджан, который четко работает в фарватере Турции.

Самое интересное: среднестатистический казахстанец гораздо лучше знает Турцию, чем Россию. Это страна с молодым населением, и среднестатистический представитель среднего класса минимум раз в жизни в Турции бывал — отдыхал, навещал родственников или ведет бизнес с турками. Турецкий бизнес очень активно представлен на уровне малого предпринимательства — много парикмахеров, кафе, небольших компаний.

После армяно-азербайджанского конфликта ситуация изменилась ещё больше. Турция, которая стояла за спиной Азербайджана, показала, что её армия сильна, ВПК эффективен. Казахстан начал активно обращать внимание на турецкие военные закупки, тем более что у российского ВПК сейчас другие задачи.

В то же время Китай работает совершенно иначе. У него исторически были самые слабые позиции в Казахстане — казахстанцы относились к китайскому влиянию очень осторожно. Например, в середине 2010-х были массовые протесты против планов долгосрочной аренды сельхозземли китайскими компаниями.

Но КНР терпеливо наращивает присутствие. Растёт число студентов, которые учатся в Китае по грантам и стипендиям. Открываются филиалы китайских университетов. Китай не педалирует идеологически заряженные вещи, наоборот — старается их не выпячивать. Это сверхмягкая сила, которая работает в долгосрочной перспективе.

Постепенно это приносит плоды — отношение к Китаю сильно меняется. Часть элит видит в китайских достижениях хороший пример для подражания. Существует достаточно серьезная группа экспертов и чиновников высокого ранга, которые с большим интересом относятся к китайскому опыту.

При этом Китай и Турция работают в разных сегментах и практически не конкурируют. КНР инвестирует в крупные проекты с большими капиталовложениями — энергетику, нефтянку, горнорудную отрасль. Турция в нефтянке вообще не представлена, и только сейчас пытается зайти в энергетику. Как я уже говорил, турецкий бизнес представлен в секторе HoReCa — то есть «отели-рестораны-кафе», — а также торговле и строительстве.

Есть и четвёртое направление — группа, ориентированная на арабский мир, но она в последнее время вытеснена в полумаргинальное пространство. А также западники, которых поддерживает целая сеть НКО и которые активно воспроизводятся.

Что все это означает для России

Сейчас российская сторона пытается выстраивать системные институциональные связи — через Россотрудничество, открытие представительства Русского исторического общества в Астане и другие активности. Но это вызывает резко негативную реакцию части казахстанского общества, которое видит в этом «имперскую угрозу». Даже у вполне разумной нейтральной части элиты многие российские телодвижения в плане совместной жизни вызывают болезненную реакцию.

Проблема России в том, что она объективно в 1990-е, нулевые и десятые занималась сама собой, сосредотачивалась на внутренних проблемах. У неё не было последовательной, четко выстроенной политики на постсоветском пространстве — только ситуативные реакции на события.

Казахстанцы видят пример американцев, которые чётко говорят: вот, это наш бизнес, мы его будем охранять, если что-то случится с американскими гражданами, мы будем защищать их. Американцы общаются в Казахстане со всеми группами — с оппозицией и не оппозицией, отслеживают максимально широкий спектр, ни на кого не оглядываются.

Россия же ограничивала себя личными отношениями — не общалась с оппозицией, чтобы не обидеть власть, не делала жёстких шагов из-за совместных проектов, пыталась договариваться в кулуарах. Все это новая казахстанская элита воспринимает как слабость. А сейчас, когда Россия пытается даже не жестко, а просто как-то реагировать, (зачастую вполне оправдано) на какие-то вещи, например, на пресловутые «языковые патрули», либо какой-то явно оскорбительный и провокационный контент в публичном пространстве — это сразу воспринимается как эта самая «имперская угроза». Этим, кстати, вполне успешно и активно пользуются ребята из ЕС и Украины, анонимно и через свои структуры в Казахстане, подливая масла в огонь.

При этом надо понимать, что ежегодно около 60 тысяч студентов из Казахстана учится в российских вузах, и многие не возвращаются, остаются работать. Это те, кто выбирает российские ценности. Но те, кто сознательно выбирает Казахстан как свою родину — в том числе русскоязычные — считают себя гражданами независимого государства, которое ничем России особо не обязано. Больше того, любой намек в российском публичном пространстве на тему, кто кому что-то должен и кто кого когда-то выручил, воспринимается даже в целом лояльной и комплиментарной к России частью общества и элиты крайне резко и негативно. И это не говоря уже о тех, кто ориентирован на Запад или Турцию с Ближним Востоком.

Казахстан видит себя самостоятельной державой средней величины и активно продвигает идею высокой роли подобных ему государств в мировой политике. Сейчас к руководству в стране пришли умеренные национал-патриоты, которые не видят Казахстан ни в зоне российского, ни китайского, ни западного влияния. Многовекторность внешней политики достаточно точно отражает сегментированность идеалов у населения и элиты.

---

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции