Гостем программы «Специальный гость» с Тиной Канделаки 9 декабря стала вице-премьер России Виктория Абрамченко. В эфире RTVI она рассказала о мусорной реформе в России и перспективах ее развития, о стратегии по восстановлению лесов, экологических катастрофах и об изменении климата.

Как Вы курируете в правительстве экологию? На ваш взгляд, что именно сейчас происходит? Как вы оцениваете увеличение количества катастроф на временной отрезок в последнее время?

Меняется климат, все ученые говорят об этом. По данным наших метеонаблюдений, за последние два десятилетия количество неблагоприятных метеоусловий увеличилось в два раза. Но вообще, мы фиксируем каждый год больше 370 неблагоприятных гидрометеорологических явлений. Это волны тепла, засуха, то, о чем вы сказали, ледяные дожди, наводнения. Все это связано, конечно, и с изменением климата на планете, с процессами, на которые мы влиять не можем никак, и связано, в том числе с антропогенным воздействием человека.

В первую очередь мы влияем на потепление, мы влияем на изменение температуры на планете Земля, а это связано как раз с проявлением вот таких неблагоприятных гидрометеорологических явлений. В основном, это волны тепла. С этим связаны точно так же усиливающиеся штормы в некоторых регионах нашей планеты, это такие явления, как торнадо, которые не наблюдались раньше нигде. К сожалению, мы это фиксируем. Для того чтобы бороться с изменениями климата, государствами принято Парижское соглашение. Российская Федерация является одной из сторон этого Парижского соглашения.

Это уже критическое изменение, лучше уже не будет?

Я думаю, что человечество с этим справится. В частности, мы говорим о среднесрочной перспективе. Мы должны адаптировать нашу экономику, наши отрасли к меняющимся условиям на планете. Это, в первую очередь, сельское хозяйство, это все, что связано с критической инфраструктурой, транспорт, энергетика, жилищно-коммунальное хозяйство — вот эти направления нашей экономики должны адаптироваться к этим изменениям.

Как Вы оцениваете пятерку самых глобальных проблем?

Первая, конечно, — это количество отходов. Отходообразование за последние 30 лет увеличилось в геометрической прогрессии. Это и промышленные отходы, это твердые коммунальные отходы. Человек производит огромное количество отходов. <> На душу населения можно посчитать: вы берете цифры отходообразования и берете количество людей в любой стране. <> У нас около 60 млн тонн — это отходы в год формируемые, твердые коммунальные, то есть это отходы домохозяйств, каждого человека в процессе обычной жизни, и около 8 млрд тонн отходы промышленные, это то, что накапливает промышленность. И задача наша, каждого человека и государства в целом, снизить количество отходов. А с тем объемом отходов, который все-таки будет образовываться, научиться жить. Что я имею в виду? Это сортировка, извлечение полезных фракций, вторичных материальных ресурсов. Есть национальные цели развития, это указ президента №474, но там есть одна большая цель — комфортная и безопасная среда для жизни людей. К 2030 году мы должны обеспечить сортировку 100% мусора, захоранивать в 2 раза меньше.

Как Вы взаимодействуете с западными коллегами по этому поводу? Насколько плотные консультации? Есть ли опыт, который можно перенять?

Если говорить об экономике замкнутого цикла, мы используем лучшие мировые технологии. У нас есть по линии министерства промышленности и торговли целое направление «Наилучшие доступные технологии» для нашей промышленности, и все это используется, в том числе в отходообразовании, в работе с мусором, как с бытовым, так и с промышленным. Но никогда в стране не было индустрии, работающей с мусором, и никогда не было осознания того, что есть некая критическая масса, после которой мы в этом мусоре просто утонем, невзирая на огромные, необъятные просторы нашей страны.

Проблема мусора — это номер один, потому что на поверхности мы сталкиваемся с этим каждый день. Есть другая проблема — это питьевая вода. Мы об этом мало говорим, но есть государства, которые это на себе уже остро ощутили, вододефицитные государства..<> В Российской Федерации достаточно запасов пресной воды в разных источниках, в подземных, в наземных, в ледниках, и вот это достояние, которым нужно дорожить. Мы с вами умеем считать нефть, мы понимаем, сколько у нас запасов нефти, мы все знаем о нефти, но очень мало знаем о запасах количества пресной воды в Российской Федерации и пока еще не умеем ее охранять.

Такие катастрофы [разлив нефти] участились, или это просто СМИ, которые пристально следят за любым таким инцидентом? Количество этих катастроф может сократиться? Что для этого нужно делать?

В идеале аварий должно быть ноль. Каждый год мы не должны фиксировать аварии, связанные с нефтеразливами, потому что компании, которые занимаются производством, транспортировкой и хранением нефтепродуктов, — это не самые бедные компании. И для того, чтобы этого не было, необходимо вкладывать средства в модернизацию производства. Нужно следить за сооружениями, за объектами капитального строительства, потому что то, что произошло в Норильске, — у резервуара просто отвалилось днище. И если бы вовремя занимались капитальными ремонтами этих емкостей по хранению нефтепродуктов, такого бы не произошло. Не потратили несколько млн, попали на возмещение вреда окружающей среде на 146 млрд рублей.

По данным нашего надзорного ведомства, Росприроднадзора, в 2020 году было зафиксировано 49 аварий, связанных с нефтепродуктами, в текущем году, в 2021-м — 32 аварии. Крупнейшую Вы назвали, а еще это Черное море, Каспийский трубопроводный консорциум, 400 тонн нефти было вылито в результате опять-таки изношенного оборудования, вовремя не был проведен ремонт, в Черное море. В настоящее время предъявлено к возмещению больше 4 млрд рублей из-за этой аварии.

Нужен более ужесточенный контроль со стороны властей и правительства или же надо менять культуру через пиар, через маркетинг? Или это не может изменить отношение определенного бизнеса к такого рода проблемам?

100% это культура. Сейчас принято говорить, что бизнес у нас занимается ESG-повесткой, но этим нужно заниматься через конкретные дела, не просто говорить о том, что ты экологичный, а заниматься этим необходимо акционерам компаний.

Пример Норильска: это дочернее общество, в котором произошла авария. Информация поднималась из дочернего общества внутри менеджмента этого дочернего общества, далее информация поднималась от этого общества в муниципалитет, из муниципалитета информация поднималась в Красноярский край и уже из Красноярского края поднималась в Москву. Эта информация поднималась в итоге до федерального центра трое суток. И сначала в сводках, которые получали все по инстанции, был пожар автомобиля, который стоял в луже из 21 тысячи тонн нефтепродуктов. То есть информация была не о разливе нефтепродуктов, а о том, что сгорел автомобиль.

Это культура каждой конкретной компании, и должен нести ответственность не стрелочник, не тот, который следит за конкретным резервуаром, а должны нести ответственность акционеры. Когда собственник понимает, к чему это приведет, репутационные потери и конкретные издержки для компании, вот тогда будет все по-другому.

Ситуация меняется? Насколько бизнес стал социально ориентированным?

Я вижу, что ситуация меняется. Даже за 2 последних года неотвратимость экологического наказания стала очевидна. Но не это наша цель, наша цель — ноль аварий и вложение в инфраструктуры компаний.

Как Вы считаете, это должны быть максимально большие штрафы? И штрафы должны быть от оборота или от капитализации?

Штраф — это то, что предусмотрено в Кодексе об административных правонарушениях, это такая профилактическая мера. И они, кстати говоря, очень низкие, они за экологические правонарушения, за нарушения в основном 7-го федерального закона «О защите и охране окружающей среды», до 20 тысяч, совсем небольшие. А вот вред, который нанесен окружающей среде, это водные объекты, это почва и это воздух, — вред рассчитывается по определенной методике. Страдают элементы и компоненты окружающей среды, и вот по определенным методикам рассчитывается, насколько нанесен той или иной аварией вред именно компонентам окружающей среды.

Мы сравниваем себя относительно международного опыта? Какие штрафные наказания там за такого рода нарушения?

Впервые в Российской Федерации возмещение вреда объектам окружающей среды, компонентам окружающей среды как раз на примере Норильска и того, что произошло с разливом нефтепродуктов, — это абсолютно адекватная мировая практика. Вот такие объемы возмещения вреда за рубежом. <> Мы сегодня очень много говорим о Норильске, в Норильске так и произошло. Дочернее акционерное общество никогда бы не возместило ущерб. Конечно, включился акционер, включился холдинг. <> Тут все включились. Это колоссальный объем и хрупкая экосистема арктического региона, и это компания, которая фактически является таким якорным инвестором для всего севера Красноярского края.

Как будет работать «усольский закон»? Что делать с тем ущербом, который нанесен Усолье-Сибирскому, оставшемуся без ответа ущербом?

Это была гордость отечественного, советского химпрома, огромный комбинат, который фактически для моногорода Усолье-Сибирское был основным местом работы для горожан… <> Градообразующее предприятие единственное, крупнейшее, это действительно была гордость советского химпрома. <> Когда из предприятия все соки выпили, забрали все, что можно было забрать из этого предприятия, его раздробили на несколько частей. Эти части точно так же стали источником получения какой-то прибыли в коротком моменте.

К 2020 году это были развалины, руины, 38 юридических лиц мы там насчитали, которые так или иначе занимались там какой-то деятельностью. Но, в основном, деятельность была связана с тем, что люди собирали металлолом и сдавали его, получали таким образом доход с большой вот этой промышленной площадки. Работать с таким количеством собственников, чтобы убрать эту территорию и исключить вред и опасность для жизни и здоровья горожан, а она там была действительно, было очень сложно. Уговорить собственников включиться и исправлять ситуацию, которая там накоплена, было невозможно.

У нас была воля президента убраться на площадке, у нас были деньги, но договориться с собственниками было нельзя. <> Мы год потеряли в ручном режиме, для того чтобы прекратить права собственников на этой площадке и забрать все в государственную собственность…

Закон предусматривает, что больше не будет случаев таких, как с Усольем, то есть бросить промышленное предприятие будет нельзя. Предприятие должно выводиться из эксплуатации. Если мы понимаем, что финал жизни предприятия через 5 лет, то вот сегодня, не дожидаясь этих 5 лет, собственник предприятия составляет план по выводу его из эксплуатации и возмещению всего того самого накопленного вреда окружающей среде, которое произошло на конкретной промышленной площадке. И продать, как вы сказали, раздробить на несколько частей, чтобы образовались…<> Чтобы эти 38 новых собственников не появлялись больше, такого количества новых собственников не было, мы тоже предусмотрели ограничения в этом законе. И он принят в первом чтении, и мы надеемся, что сейчас, в эту осеннюю сессию, он будет принят в трех чтениях.

Кто эти люди?

Просто какие-то предприниматели. <> У нас даже был случай, когда мы уже начали ликвидационные мероприятия на этой площадке, и объект рядом с самым опасным цехом, это цех ртутного электролиза, то есть там все заражено ртутью, объект капитального строительства и почва под ним, разрушенный, такой руинированный объект… <> В 50 метрах был приобретен объект, когда мы только начали ликвидационные мероприятия, индивидуальным предпринимателем из Московской области, который ни разу не был в Иркутской области и не знает, где находится Усолье-Сибирское, только для того, чтобы получить выгоду.

Нам пришлось с Генеральной прокуратурой вместе искать этого предпринимателя и по-хорошему договариваться, что либо нужно убирать, потому что законодательство говорит о том, что теперь это твое и ты получил объект вот с таким обременением в виде накопленного вреда, с этими опасными химическими элементами, либо продавай. <> Договорились. <> Полюбовно.

Бывают те, с кем Вы можете не договориться?

Наверное, бывают такие случаи. Пока у нас, слава богу, все получается, и в Усолье-Сибирском теперь горожане могут спать спокойно. Первый этап самый сложный, неотложные мероприятия мы закончили, сейчас приступили уже к таким плановым мероприятиям, теперь эта площадка должна превратиться в новое пространство городское, для того чтобы там заниматься новым промышленным строительством.

Скажите, пожалуйста, как это [экспорт древесины] сочетается с поручением президента [запрет на вывоз необработанного леса, переход России к углеродной нейтральности к 2060 году]?

Углеродная нейтральность, 2060 год. Для того чтобы добиться углеродной нейтральности, необходимо снижать выбросы парниковых газов и увеличивать поглощение парниковых газов. <> Поглощают парниковые газы, в том числе водные экосистемы, другие экосистемы, водно-болотные угодья. Почва является очень хорошим…Лес не единственное [решение], но основное. <> Будем снижать выбросы парниковых газов. <> Для этого есть стратегия социально-экономического развития с низким выбросом парниковых газов до 2050 года, которая предусматривает переход на ВИЭ, переход на другие источники энергии низкоэмиссионные. <> Энергоэффективность, да, совершенно другое, новое сельское хозяйство со сниженными выбросами метана, регенеративное земледелие и т. д., много всего в этой стратегии. <> Мы переходим на глубокую переработку леса. Мы не торгуем лесом больше, наиболее ценными породами, — это дуб, бук, ясень.

Кругляк — это необработанный лес, который на делянке заготовили и в таком виде продали. С 1 января 2022 года принято решение и кругляком ценных пород (дуб, бук, ясень, это лиственные породы, и хвойные породы, например, сосна сибирская) мы больше не торгуем.

Вот паркетной доской или домокомплектами деревянными мы будем торговать. Это глубокая переработка, это налоги, это рабочие места у нас в стране. Но для того, чтобы обеспечить поглощение, мы с этим лесом будем работать, объясню сейчас как. Лес поглощает наибольшее количество, наш бореальный лес, в наших широтах, поглощает наибольшее количество парниковых газов в возрасте 25-40 лет. Лес, из которого можно сделать мебель, — это лес в возрасте 50, 60, 80 лет, это спелая древесина, то есть это лес, который нужно уже вырубать, для того чтобы давать молодому лесу возможность вырасти.

И еще, что повышает поглощающую способность наших лесов, это наши коллеги из научного сообщества доказали в рамках карбоновых полигонов, они в лесу их создают в том числе, — это если мы применяем к этому лесу молодому дополнительные агроуходы, например, вносим соответствующие удобрения, он начинает поглощать больше. <> Это климпроекты, те самые климатические проекты…

В этом году, что называется, газанули, поэтому решили срочно увеличить экспорт те, кто занимаются этим как бизнесом, для того чтобы допродать то, что планировалось, потому что с 1 января 2022 года это уже будет невозможно?

Два фактора сыграли. <> Это связано и с продовольствием, это связано со стройматериалами, с металлами, это связано со всем, в том числе с лесоматериалами. И пилмат, и грубо обработанная древесина — все сейчас растет в цене, и увеличивается потребность в этом товаре. И второй фактор — это действительно ожидание запрета, что больше кругляк вывозить будет нельзя.

Правильно ли я понимаю, что будет создана единая информационная система государственного отслеживания буквально каждого ствола? Объясните, как это будет выглядеть, и не подорожает ли наш лес?

Каждый ствол считать никто не будет, все-таки у нас есть другие подходы, кубометры…<> Система существует, она модернизирована сейчас до целевого состояния введения электронного сопроводительного документа со следующего года, для того чтобы отследить, какой объем древесины в кубометрах заготовлен на конкретной делянке, куда он перемещается по стране и что с ним дальше происходит. То есть каждый ствол, мы еще не в том состоянии цифровизации, никто пока не посчитает, это невозможно. <> За рубежом такое существует, это маркировка каждого ствола ценных пород…<> Чтобы учитывать просто. Ну, как сегодня существует система или ЕГАИС, или маркировка молочных товаров…<> Теперь этот ствол под учетом. <> Марка на каждый ствол — это дорого, это сразу удорожание.

А есть условно «лесная нейтральность»? Сколько нужно ежегодно высаживать леса в стволах, или если есть какая-то другая форма исчисления, чтобы держать в уме новую стратегию, по которой нам нужно больше лесов, чем у нас есть сейчас?

Нам где-то нужно около 40 млн. <> Лет десять [будем высаживать].

У нас есть какая-то измерительная система, относительно которой мы двигаемся?

У нас с деревьями чуть проще обстоят дела, но есть действительно отдельный федеральный проект в рамках национального проекта «Экология», он называется «Сохранение и восстановление лесов», и там предусматривается лесовосстановление. Но мы отстаем, потому что до этого, в предыдущие периоды, хищнически очень относились к лесу, вырубали больше, чем восстанавливали, вообще практически не восстанавливали. Теперь вот нагоняем и наверстываем. Нам для этого нужны питомники, которые будут заниматься производством саженцев, нужно, соответственно, вовлекать туда бизнес, тот, который занимается сегодня рубками, тот, который занимается недропользованием, коллеги готовы этим заниматься, готовы вкладывать, в том числе свои средства, в такие питомники.

В чем проблема культурологического феномена [отношение к мусору]?

Европа шла к тому состоянию, в котором находится сейчас по обращению с отходами, лет 20. У нас реформе два года, и за два года, я считаю, в крупных городах, в городах-миллионниках ситуация очень сильно изменилась. Люди готовы к раздельному сбору, люди готовы к тому, чтобы отказываться от одноразовой посуды, от цветного пластика. Люди готовы переходить на экологичные виды упаковки. Люди пересаживаются на электромобили. И это делают люди, это выбор, который делают люди ногами, осознанно.

Почему так произошло? И есть ли хотя бы один регион, где Вы можете сказать точно: все, вот здесь мусорная реформа завершена?

В 2024 году, я надеюсь, мы скажем это о многих регионах. У меня есть ощущение, что около 40 субъектов Российской Федерации в 2024 году смогут это сказать, что основные вехи, которые нужно было пройти по реформе обращения с твердыми коммунальными отходами (сейчас промышленных не касаемся, это отдельная тяжелая тема большая)…

Порядка 40 регионов этот путь пройдет в 2024 году. На сегодняшний день такие чемпионы — это около 13 субъектов Российской Федерации. И, кстати говоря, Москва пока не перешла и Санкт-Петербург, города федерального значения, они не перешли на новую систему обращения с ТКО, переходят со следующего года, в 2022 году. А вот 82 субъекта — они уже работают в новой системе.

То есть у Москвы не получилось то, что получилось в других субъектах?

Не то что не получилось, нет, был дан переходный период как раз, потому что в городах федерального значения, в наших двух столицах был накоплен другой опыт, и им нужно было дать время, для того чтобы перейти на это новое законодательство. Наоборот, они были более продвинутые, и нужно было адаптироваться.

Вы не волнуетесь, что мы можем просто к углеродной нейтральности прийти раньше, чем закончим мусорную реформу?

Почему в московских торговых сетях, федеральных торговых сетях каждый пирожок упакован в отдельную упаковку? Почему? <> Потому что люди голосуют за это, потому что людям так удобно. Почему у нас уже порционные каши отдельно в отдельной пластиковой упаковке? — потому что люди голосуют за это, потому что они ценят свое время. Вот теперь настал момент расплачиваться за это. Нам было удобно так жить, и теперь мы вдруг поняли, что это удобство связано с огромным количеством пластикового мусора. Мы дальше так хотим жить, или мы хотим пересмотреть теперь культуру, как вы правильно сказали, нашего потребления? Задача государства — создать вертикаль региональных операторов, объектов, которые будут сортировать мусор, создать регулирование нормативно-правовое такое, чтобы одним было выгодно производить перерабатываемую упаковку (например, если об упаковке говорить), а другим невыгодно было заниматься цветным пластиком просто потому, что с точки зрения маркетинга зеленые бутылки продаются лучше.

Если Вы занимаетесь этой частью стратегии, то наверняка в правительстве это кроссфункциональный процесс. Есть ли это движение?

И это тоже есть, это движение. Пример приведу. Мы когда работали над фронтальной стратегией до 2030 года социально-экономического развития Российской Федерации, мы, работая по экологическому треку, сразу думали о том, как наше сельское хозяйство может помочь экологическому треку создавать биоразлагаемую упаковку. И вкладывали сразу туда конкретные решения с поддержкой этих производств и инвесторов, которые придут в производство биоразлагаемой упаковки. Поэтому, конечно, думаем.

Нужно склеивать министерство промышленности, министерство природных ресурсов, министерство сельского хозяйства, всех вместе, для того чтобы, отказываясь от одного продукта, вводить другой, для того чтобы не было из-за этого фактора удорожания.

Я этой большой кампании не вижу. Она не нужна или рано еще?

Она началась. Но поскольку реформе два года, началась она буквально только в этом году, и делал это — соответствующий контент и продукты — наш институт развития в отрасли, это публично-правовая компания «Российский экологический оператор». В том числе мы начинаем эту работу, как вы правильно говорите, с детей, с младших школьников, для того чтобы дети погружались в эту проблематику сразу и понимали, как можно реагировать на эти вызовы. Мы даже премию специальную в этом году детям раздаем, которые говорят об экологии, о решении проблем в экологии.

Почему у нас нет своей Греты Тунберг?

Грета Тунберг — это проект, конечно. Я думаю, нам не надо ее искусственно выращивать. Если посмотреть на финалистов конкурса, который мы в этом году объявили и успешно завершили, он, кстати, был международным, с Росприроднадзором, там есть такие дети, что Грета Тунберг может завидовать. <> Должны СМИ помогать тем, кто занимается тыловой частью работы. Вы правы, мы очень крутые, нам есть что показывать. Вообще, мне кажется, Россия со временем превратится в такой остров экологического благополучия, где можно будет подышать чистым воздухом и напиться чистой воды.

Иностранцы на Байкале не пытаются уже скупать территории?

Это запрещено. Но, конечно, им хочется, и туристов туда ездит с каждым годом все больше и больше, в том числе и из Азиатско-Тихоокеанского региона.

В 2020 году Счетная палата очень жестко раскритиковала реформу и обвинила в бездействии власти, в первую очередь, федеральные. 17 мест для мусора закончатся в следующем, в 2022 году. Что с этим происходит? Здесь как-то ситуация изменилась?

Конечно. Мы много делаем для того, чтобы планировать создание новых мощностей по сортировке, по утилизации, по размещению отходов, потому что мы от размещения тоже никуда не денемся… Я вам сказала уже, целевой показатель до 2030 года — это захоронение сократить в 2 раза, от 60 млн тонн накопленных отходов это, соответственно, 30 млн тонн все равно в той или иной форме, например, техногрунта, «хвостов» так называемых, они останутся, их нужно будет захоранивать, но на специально созданных полигонах, чтобы они не создавали больше те страшные свалки, как в Челябинске, например, высотой больше 70 метров, вот такого быть не должно.

Мы создаем эти объекты утилизации, смотрим, где их нужно создавать, через инструмент специальный, это федеральная схема по обращению с отходами, там показаны существующие объекты и объекты перспективные, в том числе объекты размещения отходов. То есть у нас все под контролем. И даже с точки зрения финансирования, в этом году привлекли впервые «зеленые» облигации…

Мы мусорного коллапса не боимся?

Мы этого не боимся, у нас для этого есть все, и на федеральном уровне, и на уровне региональном создано 176 юридических лиц, это региональные операторы. В пандемию было тяжело, когда люди переместились за город, на дачи, и точки накопления отходов, соответственно, за людьми переместились туда же — на дачи. Плюс собираемости не было практически, платежей за вывоз мусора, и нам пришлось из федерального центра доводить до регионов 9 млр рублей, чтобы не допустить тех самых коллапсов, о которых вы говорите.

Я правильно помню, что в 2020 году Владимир Владимирович Путин предложил, поручил разработать систему экомониторинга? Вот что происходит с экомониторингом сейчас? Она разработана, эта система, существует, мы ею пользуемся?

Это большая система на федеральном уровне, она состоять будет из нескольких компонентов. Туда будет входить в том числе блок по воздуху, блок по воде и блок по почве. Концепция создания такой системы сегодня существует, она утверждена. Есть отдельные сегменты региональные, какие-то регионы продвинулись дальше, и вот эти все региональные информационные системы будут вливаться в часть большой информационной системы. Создадим мы ее к 2024 году.

Какие средства на эту систему будут направлены?

«Ростех» действительно занимался частью, которая связана с воздухом, было соответствующее обращение на этот счет, это один из компонентов… <> Вода, воздух, да и почва, поэтому в части воздуха было решение применительно к «Ростеху».

Есть ГРБС министерства природных ресурсов. Кто, соответственно, будет отобран в рамках соответствующих конкурентных процедур, тот и будет заниматься созданием этой системы. <> Я сейчас не готова сказать, сколько в целом потребуется на создание системы.

Аналоги были у нас в стране?

Никогда не было.

В мире есть аналоги?

В мире есть такие системы, да. Это большие системы, которые, как правило, опираются на данные космических агентств, то есть на данные поставщиков информации о дистанционном зондировании Земли. У нас похожая система есть в министерстве по чрезвычайным ситуациям, она тоже аккумулирует большие данные, но реагирует на другие вызовы. То есть министерство по чрезвычайным ситуациям должно включаться, когда по разным факторам, природным или техногенным, антропогенным факторам, возникает угроза населенным пунктам либо объектам экономики.

Система же мониторинга окружающей среды должна накапливать информацию, которая позволяет строить прогностические модели в короткой перспективе, в средней перспективе и в дальней перспективе, что происходит в моменте, и каким образом с этими данными мы можем работать, для того чтобы исключать риски для людей и для экономики, для объектов экономики.

В будущем, конечно, можно рисовать себе разные картины: интернет вещей, система датчиков, «умных» датчиков, которые будут передавать, в том числе из «умных» домов, информацию о том, что происходит.

Сельское хозяйство стало настолько выгодным, что в него начали расти инвестиции, поэтому раскручивается экспорт, правильно?

Экспорт продовольствия последние годы выше с точки зрения доходов бюджета по сравнению с экспортом газа. Продовольствие показывает лучшие результаты.

В рамках продовольственной проблемы, которую нам предрекают все футурологи и экономисты, не боимся ли, что все экспортируем? Может, надо начать формировать какой-то стратегический запас необходимых нам продуктов?

Стратегический запас у нас тоже есть, и есть другие инструменты влияния, чтобы все не вывезли, а осталась все-таки необходимая часть в стране. Это таможенно-тарифное регулирование. И безусловно, наши производители ориентированы в первую очередь на внутренний рынок. Но когда случаются перекосы, как в пандемию, когда зерно просто росло в геометрической прогрессии в цене, нам нужно было это зерно сохранить в стране, для того чтобы и объем (и для животноводства, и для других целей) необходимый остался в стране, и чтобы снизить вот это давление на цены внутри страны.

То есть внутренний стратегический запас превалирует над экспортом всегда?

Конечно, безусловно, и включаются, немедленно включаются меры таможенно-тарифного регулирования.

Борщевой набор — это некий индикатор цен на продукты. В чем смысл этого подхода? Насколько точно ситуацию с ценами может отражать борщевой набор, которым никто уже не пользуется?

Так сложилось…<> С советских времен, конечно, статнаблюдение формировало вот этот борщевой набор. <> Это же такое весьма условное понятие. Мы контролируем стоимость овощей, это картофель, это капуста, морковь, которые входят в борщевой набор.

Есть ли у правительства прогноз, как остановить эти цены?

Есть несколько факторов и несколько инструментов под эти факторы, которыми мы пользуемся. В первую очередь, конечно, мы наблюдаем за самочувствием производителей. В случае, если издержки у производителей растут, нам необходимо, для того чтобы сдерживали цены…

Чтобы эти издержки не росли, и таким образом себестоимость продукции была на уровне с точки зрения доходов, и с точки зрения не угробить просто бизнес, чтобы не было дефицита. Ведь очень важно при регулировании цен, чтобы дефицита не было, это первое.

Второе, на что мы смотрим, — мы смотрим на следующий узел, это товаропроводящая сеть, которая состоит из оптово-распределительных центров, из торговых сетей. Вот важно, чтобы торговые сети получали продовольствие без накрутки со стороны посредников. И нам очень важно эти цепочки связать, то, чем мы занимались в пандемию, когда маленькие хозяйства, фермерские хозяйства не могли достучаться до торговых сетей, и нужно было обеспечить прямые поставки (спасибо) от предпринимателей до торговых сетей, долгосрочные такие контракты.

Вы читаете телеграм-канал «Пул N3»? И что еще читаете?

Моя пресс-служба доводит до меня эту информацию. <> Я читаю «Незыгарь». <> Я сталкивалась с тем, что телеграм-каналы, некоторые телеграм-каналы, — это такое средство размещения компромата за деньги просто откровенное…<> Забивать голову мусором как-то не хотелось.

А самый популярный экологический канал тогда, на Ваш взгляд, какой?

Ну, конечно, «Зеленый змий».

Что Вы вообще думаете о феномене новых СМИ?

Это скорость. Мы сегодня много говорим об этом. Мы ценим свое время и хотим получать все быстро: услуги быстро, товары быстро, информацию быстро. Мы все хотим делать быстро.

Когда Вы с утра просыпаетесь и берете в руки телефон, на какой сайт Вы заходите, чтобы узнать новости?

Топ «Яндекса» просматриваю.

Верите ли Вы в то, что в один прекрасный день женщина может стать президентом России?

Я, наверное, верю. Но может ли такое быть? Скорее нет. <> Я думаю, что русский человек верит в такую сильную мужскую фигуру.

Как Вы умудряетесь оставаться эффектной?

Я 23 года на государственной службе, я сибирячка. Наверное, просто маме с папой надо сказать спасибо. <> Спорт в моей жизни был до пандемии.