«Любовь в авангарде»: о чем на самом деле выставка

Михаил Матюшин и Елена Гуро были основателями русского авангарда, они работали над синтезом искусств — музыки и скульптуры, литературы и живописи. Кандидат искусствоведения, музыковед, культуролог и куратор выставки «Любовь в авангарде. Михаил Матюшин и Елена Гуро» Сергей Уваров рассказал RTVI, в чем феномен Матюшина и Гуро и какое наследие они оставили в истории авангарда.

Сергей Уваров
куратор выставки «Любовь в авангарде. Михаил Матюшин и Елена Гуро»

Какова история любви Матюшина и Гуро?

Матюшин и Гуро познакомились в классе Яна Ционглинского, педагога по живописи, у которого они оба учились. Вероятно, произошло это в самом конце XIX века, в 1899 году. И уже с 1900 года они, скорее всего, были вместе. Но поскольку у Матюшина это был уже второй брак, то отношения они смогли зарегистрировать только в 1904 году.

Их любовь была не просто союзом двух людей, мужчины и женщины, это был союз двух ярких творческих личностей, которые очень сильно влияли друг на друга: у них появлялись совместные идеи, которые они затем развивали, воплощали, каждый по-своему, но в то же время в очень тесном диалоге, сотворчестве.

И были совместные проекты, над которыми они действительно работали вместе. Они создали издательство «Журавль», в котором выходили и сборники футуристов, и книги самой Гуро. Например, книга «Осенний сон», которой уделено много внимания на нашей выставке, показывает как раз творчество и Матюшина, и Гуро.

Живопись и музыка Матюшина, тексты и рисунки Гуро — тоже их сотворчество. Так что, говоря об истории их любви, нельзя не сказать о совершенно особом взаимопонимании между супругами, о том, что у них был творческий симбиоз. И они были вместе до самой смерти Елены Гуро. В 1913 году она умерла от лейкемии буквально на руках у Матюшина.

После этого Матюшин продолжил развивать их совместные идеи, то есть влияние Елены Гуро в этом союзе не прекратилось. И даже когда он уже женился в третий раз, кстати говоря, на ближайшей подруге Елены Гуро, Ольге Громозовой, то все равно он продолжил говорить о Гуро, писать о Гуро, использовать ее произведения в своих композиторских работах, например, он поставил три спектакля по текстам Гуро со своей музыкой.

То есть, в общем-то, эта история любви продолжилась даже после смерти Елены Гуро.

Что, по-вашему, было самым сложным в задаче охватить все грани таланта Матюшины и Гуро в рамках одной экспозиции?

Я бы здесь говорил о двух сложностях. Во-первых, поскольку творчество Матюшина и Гуро в целом не такое объемное, как, может быть, у каких-то других фигур, например, у Гончаровой и Ларионова, от которых осталось очень большое количество холстов. В случае с Матюшиным и Гуро именно живописное творчество достаточно небольшое, и, конечно, перед нами стояла задача собрать всё самое важное и выстроить из этого некую историю, показать их эволюцию на примере этих произведений. И вот, собственно, это и было большой сложностью — получить все необходимые работы, и создать целостную картину из них.

Кроме того, если вы говорите именно о разных гранях таланта Матюшина и Гуро, то здесь я обращу внимание на то, что музыка Матюшина практически никогда до этого не записывалась, крайне редко исполнялась, поэтому для трёх из пяти музыкальных комнат, где звучит музыка Матюшина, нам пришлось её записывать специально.

Какую главную мысль вы хотели донести до зрителя этой выставкой о Матюшине и Гуро?

Я бы здесь говорил не столько о какой-то мысли конкретной, сколько о том, что мы хотели создать некую панораму их творчества, показать их взаимовлияние и просто по-настоящему познакомить зрителей с этими фигурами. Потому что из всей этой плеяды деятелей русского авангарда, Матюшин и Гуро, пожалуй, остаются самыми малоизвестными, недооцененными, недоисследованными.

Большое количество произведений на этой выставке демонстрируется впервые. Более того, это вообще первая выставка, посвященная целиком Матюшину и Гуро в Москве. Можно сказать, что столица впервые по-настоящему знакомится с их творчеством.

Матюшин и Гуро — фигуры очень яркие, интересные, сложные и заслуживающие, безусловно, самого пристального внимания.

Есть ли у вас любимый экспонат на выставке?

Конечно, многие из экспонатов на выставке для меня важны, но я позволю себе назвать три экспоната — настолько разных, что мне даже сложно сказать, какой из них для меня в данном случае более дорог.

Я не буду оригинальным и в первую очередь назову «Движение в пространстве» Михаила Матюшина. Это главная его художественная работа, картина из Русского музея, один из ключевых шедевров русского авангарда, картина, которая поражает своим масштабом и силой. Она гипнотизирует симфонией энергии цвета, которая в ней заложена. Это вещь, конечно же, требует знакомства с ней вживую. Ни одна репродукция, ни одна фотография не может передать силы этого произведения. Поэтому для нас было очень важным, чтобы картина оказалась на выставке. Мы до последнего не верили в то, что это произойдет, потому что любой музей с таким произведением очень неохотно даже на короткое время будет расставаться. Так что спасибо большое Русскому музею, согласившемуся предоставить полотно.

Мне кажется, что на эту выставку стоит прийти даже просто ради одного этого произведения, чтобы на него посмотреть по-настоящему, постоять около него и попытаться проникнуть в него.

Два других экспоната — тоже работы Матюшина, и одна из них — это его конструктивистская скрипка, которую он сделал в 1917-1918 годах. Он создал такую форму скрипки, которая бы была пригодна для массового производства.

Он, преподавая в Народной консерватории в Петроград, обратил внимание, что многие ученики, которых он учил искусству игры на скрипке, не могут себе позволить иметь собственный инструмент, потому что скрипка ручной работы — дорогая вещь. И он решил сделать такую форму инструмента, которая была бы без декоративных элементов. Таким образом получилась эта скрипка с прямыми линиями и очень индивидуальным обликом, настоящий арт-объект, и в то же время музыкальный инструмент. Но вплоть до этого года никто не знал, как она звучит, потому что скрипка была в не самом лучшем состоянии, на ней нельзя было играть.

Сам Матюшин на ней играл, и он говорил о том, что ему очень нравится ее звучание. Он даже предпочитал играть на скрипке своей конструкции, а не на хорошей итальянской скрипке, которая у него была от работы в оркестре. Специально для этой выставки по заказу Центра «Зотов» была проведена реставрация Санкт-Петербургским музеем театрального и музыкального искусства, который владеет этой скрипкой.

Третий экспонат, который мне тоже очень дорог и вызывает очень большой интерес у посетителей, прилив каких-то нежных чувств к нему, — это маленькая корневая скульптура Матюшина в виде змейки с рыбьим хвостом. Она, собственно, до этой выставки не была известна. Скульптура хранилась в фондах Государственного музея истории Санкт-Петербурга, но никто её не выставлял и не воспринимал как художественную работу.

В процессе подготовки к этой выставке директор Музея петербургского авангарда (Дома Матюшина) Ирина Радинович обнаружили эту змейку замечательную во вспомогательном фонде. Мне оставалось только подтвердить, что это действительно образцовая корневая скульптура, очень выразительная, очень показательная с точки зрения логики творчества Матюшина и его отношения к этому жанру.

Причем интересно, что мы, конечно, думали о том, как она будет выглядеть, смотреться в контексте выставки, немного волновались, не потеряется ли она на фоне других экспонатов, не покажется ли она какой-то слишком незначительной рядом с более крупными работами, в том числе с большими корневыми скульптурами из Русского музея и Третьяковской галереи. Но сейчас мы видим, что зрители приходят к разделу, где выставлены корневые скульптуры, и в первую очередь интересуются именно к этой змейкой. Ее все фотографируют, рассматривают с большим интересом и умилением. То есть она стала всеобщей любимицей. Пресса о ней пишет и ставит ее фотографии в свои материалы. В общем, экспонат получил новую жизнь.

Матюшина и Гуро часто называют одним из основателей русского авангарда. В чём, на ваш взгляд, заключалась их ключевая роль в формировании этого направления? Что отличало их от других авангардистов?

Их совершенно правильно называют одними из основателей русского авангарда. Они относились к первому поколению представителей русского авангарда, причем Матюшин был вообще самым старшим даже по возрасту. Он существенно старше Малевича, Ларионова, Гончаровой, старше даже Кандинского и Кульбина, поэтому он был действительно старшим товарищем для всех них.

Роль Матюшина и Гуро многосоставна. С одной стороны, они очень активно участвовали в организационных аспектах этого движения, были сооснователями Союза молодежи — первого объединения русских авангардистов, которое устраивало выставки. Помимо этого, они создали издательство «Журавль», в котором выпускались первые сборники футуристов «Садок судей», книги самой Гуро и других футуристов.

Их искусство тоже оказалось очень важным, потому что оно сформировало особую ветвь русского авангарда — органическую культуру. Это направление, которое призывало не отрываться от природы, а наоборот искать опору в природе. Искать в ней пример для творчества, искать, показывать с помощью творчества скрытые силы природы и воплощать некую органическую целостность мира.

Матюшин уже после смерти Гуро стал активно преподавать, вокруг него сформировался кружок последователей, которые были не просто учениками, а младшими товарищами. Они продолжили развивать его идеи, в частности, теории взаимодействия цвета и звука.

Матюшин и Гуро работали в разных областях искусства, стремясь к их синтезу. Как это отражено на выставке и насколько важен этот синтез для понимания их творчества?

Они работали в разных видах искусства. Матюшин был композитором и художником, Гуро была писательницей и художницей. И действительно, они стремились к синтезу искусств, и это была очень важная мысль для нашей выставки.

Мы стремились показать их во всей полноте, во всём многообразии их творческих устремлений. Поэтому на выставке представлена и живопись их обоих, и прочие жанры визуального искусства, скульптуры, например, и их книги, которые они издавали, и, конечно, музыка Матюшина и стихи Гуро.

Причем стихи Гуро вы можете послушать в наушниках в актёрском чтении, а музыка Матюшина звучит в музыкальных комнатах. Таким образом, выставка в целом иллюстрирует эту идею синтеза искусств, потому что объединяет действительно разные искусства.

Вместе с тем я обращу внимание на конкретный раздел на выставке, в котором эта идея выражена совершенно конкретно. Это раздел называется «Осенний сон», где представлена одноименная пьеса Елены Гуро, ее графические работы, репродукции живописи Матюшина, созданные специально для этой книги, и ноты сюиты Матюшина «Осенний сон».

В музыкальной комнате мы представляем спектакль «Осенний сон», который Матюшин создал через восемь лет после кончины Елены Гуро в 1921 году. Этот спектакль самой своей концепцией как раз и стал одним из воплощений Матюшинских идей о синтезе искусств. Зрители не видели актёров, артисты были спрятаны за ширмой и передвигались таким образом, чтобы их голоса меняли своё расположение и друг относительно друга, и относительно публики. Задействовались шумовые инструменты. В центре зала была некая инсталляция, которая соотносилась с теми событиями, которые разворачивались в пьесе. Спектакль этот был поставлен, вероятно, только один раз — в 1921 году, и после смерти Матюшина музыка из этого спектакля никогда не звучала.

В преддверии выставки нам удалось полностью воссоздать эту партитуру по архивным материалам, рукописям, собрать ее как мозаику или как разбитый витраж, в итоге 8 марта состоялась мировая премьера этой научной редакции реконструкции «Осеннего сна».

На выставке можно услышать два фрагмента как раз из музыки к спектаклю, там же представлена — впервые — рукопись увертюры музыки к этому спектаклю.

Так в чем секрет столь успешного тандема таких разносторонних личностей, как они находили общий язык в разных областях творчества?

Я думаю, что главный секрет очень прост — это любовь. Они просто любили друг друга очень сильно. И это позволяло таким двум непростым, очень творческим личностям друг с другом прекрасно уживаться, находить общий язык, творить вместе.

С другой стороны, они были единомышленниками, которые формировались как художники в диалоге. Они друг с другом постоянно проговаривали идеи, собственно, это не было столкновением разных концепций, это было единое мироощущение. Поэтому, я думаю, что в этом тоже причина такой их близости друг к другу.

Что делает творчество Матюшина и Гуро актуальным для современного зрителя, особенно в контексте мультидисциплинарности и междисциплинарности в современном искусстве?

Дело в том, что их универсальность, их свобода в использовании разных видов искусства, разных художественных средств, действительно роднит их с представителями современного искусства. Мы можем сказать, что они в этом смысле, конечно, предвосхитили куда более поздние тенденции, помимо того, что они предвосхитили их и, собственно говоря, в конкретных произведениях. Например, опера «Победа над Солнцем» Матюшина — это вещь, в которой немало прозрений, немало ростков, которые появятся, потом будут развиты в музыке только многие десятилетия спустя.

Их искусство, на самом деле, — о вечном. Мы часто говорим об авангарде в контексте каких-то потрясений, войн, и говорим об авангарде как о некой деструктивной энергии. В случае с Матюшиным и Гуро надо говорить как раз не о деструктивности, а именно о гармонии. Их искусство — про поиск этой гармонии.

Гармонии в самом широком, философском смысле. Мне кажется, что современному зрителю как раз-таки этого не хватает — ощущения какой-то глубинной правильности мира. В искусстве Матюшина и Гуро есть ощущение того, что мир по сути своей устроен глубоко правильным, мудрым способом.

В эпоху потрясений, эпоху, когда кажется, что земля уходит из-под ног, как раз очень важно видеть и чувствовать то, что на самом деле всё-таки есть какая-то внутренняя логика, внутренняя мудрость в самом устройстве нашего мира.

Их искусство пропитано любовью, любовью к друг другу, любовью к природе. И когда вы придете на выставку, то вы почувствуете это, что она вся пропитана любовью, атмосферой любви, поэтому мне кажется, что для зрителя, для посетителя побывать на этой выставке — это такой практически терапевтический акт. Эта выставка очень умиротворяющая, несмотря на то, что там возникает и тема смерти Елены Гуро, и идет речь о каких-то футуристических воинственных выходках и прочее. Но, тем не менее, вот всё равно общее настроение, общая атмосфера этой выставки — это любовь и гармония. А в нашем мире сегодня это, мне кажется, особенно актуально.