На прошлой неделе министр экономики Максим Решетников открыто поддержал то, что до этого считалось дискурсом ультраправой среды. По его словам, мигранты должны приезжать без семей и строго придерживаясь принципа «приехал — заработал — уехал». Специалист по постсоветскому пространству Кирилл Кривошеев* порассуждал для RTVI о том, что это значит и к чему может привести.

Мечты радикалов сбываются

Сентябрь в России запомнился введением в силу сразу нескольких антимигрантских норм. Пожалуй, самая нашумевшая из них — это запрет на прием в школы детей, которые не сдали тест на русский язык или если у их родителей есть какие-то проблемы с документами. В Москве (пока только в ней, но и этого немало) в рамках эксперимента заработало приложение «Амина» — по сути, инструмент слежки, который человек сам должен установить на свой телефон.

Если же рассматривать все это в комплексе, включая уже действующие правила и те, что пока готовятся (такие, как Цифровой профиль иностранца), то кажется, что со странами Центральной Азии куда проще будет ввести визовый режим, за который так ратовали многие националисты в нулевые и десятые. Да, понятие «постсоветское пространство» после этого можно будет похоронить: Россия в глазах граждан Узбекистана и Таджикистана с этого момента станет не более «своей», чем Турция и Южная Корея, куда они тоже достаточно массово едут на работу. Но, с другой стороны, это позволит сделать разговор более деловым и прагматичным, с заранее расставленными границами. К слову, даже некоторые дипломаты из стран Центральной Азии говорили мне, что не видят в идее введения виз ничего революционного — хуже уже не будет, но определенность всегда лучше неопределенности.

Екатерина Матюшина / Коммерсантъ

А вот нынешняя ситуация явно подает странам-донорам рабочей силы двойное послание. Формально въезд в Россию для них никак не затруднен — и даже попытку ввести обязательное электронное уведомление о поездке в итоге отыграли назад, сделав «добровольным». При этом вся риторика государственных и окологосударственных спикеров сводится к тому, что за мигрантами должны следить как за потенциальными преступниками. Перетекание идей из Z-телеграма в реальную политику и правда происходит — пусть и не так быстро, как это хотелось бы инициаторам.

В конце 2023 года, когда нынешняя антимиграционная волна только начиналась (видимо, как часть президентской предвыборной кампании), разговоры о том, что мигрантами займутся ветераны СВО, ходили только внутри правого лагеря — у тех самых Z-военкоров и в СМИ вроде «Царьграда». А сегодня это уже инициатива от фракции «Новые люди», которую к тому же поддержал Владимир Путин. В околовоенной среде, конечно, все равно чувствуют подвох и предполагают, что настоящей власти им не дадут, но это уже другая история.

Поднялась на верхний уровень и идея, согласно которой мигранты должны приезжать исключительно в одиночку — без жен и детей, «нагружающих социальную систему». Год назад эту идею защищал военкор Александр Коц, а теперь в поддержку такого подхода выступил весьма неожиданный спикер — министр экономического развития Максим Решетников, который не может не понимать значение мигрантов для целых отраслей.

«Все по-честному — люди приезжают из других стран, зарабатывают деньги, получают деньги, уезжают. Нам здесь не нужны объективно ни семьи, учить мы не обязаны не граждан своей страны и так далее. Этот процесс выстраивается. На миграцию, я думаю, никто всерьез полагаться долгосрочно не готов, — заявил он, выступая в университете “Сириус”. — Поэтому основная задача — дальше наращивать производительность труда».

Сделать мигрантов ненужными за счет более высокой эффективности труда — идея очень старая, но пока ее в полной мере не реализовал никто. И уж совсем непонятно, как может сократить число мигрантов развитие «платформенной экономики», о которой главным образом говорил Решетников. На платформах — в такси, в пунктах выдачи Ozon и Wildberries, в службах доставки — трудятся главным образом мигранты. По крайней мере, в богатых регионах.

Лоббисты за, лоббисты против

Не вполне подтверждает доводы министра и доклад, который сайт «Росконгресса» предлагает как аналитику к его выступлению. Авторы из Института проблем региональной экономики РАН перечисляют ведомства, которые лоббируют увеличение миграционного потока или наоборот, выступают за ограничения, и выясняется, что ставка на мигрантов вполне стратегическая.

Среди первых — вполне логичные Минстрой, Минсельхоз, Минпромторг и Минтруд.

Среди вторых — Верховный суд, МИД и Федеральная служба по труду и занятости (что парадоксально — она находится в ведомстве Минтруда). На мой взгляд, сюда же должны относиться и все силовые ведомства, но их там почему-то нет.

Минэкономразвития авторы отнесли к третьей категории — тех, кто выступает только за высококвалифицированную рабочую силу. Правда, лишь год назад, на посольском приеме в честь Дня независимости Узбекистана я сам был свидетелем, как все тот же Решетников говорил, что «очень благодарен вкладу тех граждан Узбекистана, которые работают в экономике России», и что их вклад особенно велик сейчас, во время кадрового дефицита. Эти граждане, как известно, редко могут похвастаться дипломом по престижной специальности, но именно они делают российские города такими, какие они есть. И не только города: эксперименты с квотами на мигрантов в сельском хозяйстве уже доказали, что без мигрантов работать в отрасли будет просто некому.

Игорь Иванко / Коммерсантъ

Кстати, центральная тема все того же доклада явно намекает, какой подход к миграции привлекает власти России. Уже около двух лет в заявлениях чиновников мелькает образ Дубая как идеального города, где мигранты обеспечивают почти всю экономику, но их не видно и не слышно. Не исключено, что именно этот текст, подготовленный еще летом 2023 года к ПМЭФу с участием арабов, стал отправной точкой.

Авторы старательно сравнивают миграционные законодательства России и ОАЭ и приходят к такому выводу:

«Система в ОАЭ характеризуется ярко выраженной тенденцией дискриминации мигрантов, проявляющейся в том, что в стране мигранты без разрешения не могут сменить работодателя”. Тем не менее, “отдельные элементы системы регулирования трудовой миграции в ОАЭ вполне носят рациональный характер и соответствуют нормам международного права (а что, на него еще кто-то ориентируется? — прим. автора), что дает возможность рассмотреть опыт их применения в России” — чтобы эффективнее “оградить граждан от мигрантов, которые перешли в категорию “асоциальных элементов”, а их дальнейшее пребывание в стране не представляется целесообразным для национальной экономики и общества».

Прямой запрет на въезд семей мигрантов в Россию тоже рассматривается. Такой законопроект за авторством ЛДПР был подготовлен больше года назад, но получил негативный отзыв в правительстве и поэтому висит без движения до сих пор. Впрочем, как дал понять спикер Госдумы Вячеслав Володин, именно слова министра Решетникова могут стать толчком даже для такой радикальной идеи. «Очень правильно то, что наконец-то профильное министерство свою позицию сформулировало, и мы ее будем поддерживать и разделять», — сказал он.

Явно готов бороться за свою инициативу и нынешний лидер ЛДПР Леонид Слуцкий:

«Эти огромные семьи въезжают, дети создают беспорядок в школах, формируются очереди в медицинских и социальных учреждениях, — заявил он. — По разным оценкам, мы сэкономим десятки миллиардов рублей, кстати, если не будем бесплатно учить и лечить. Ты приехал зарабатывать деньги — приезжай, но твоя огромная семья здесь ни при чем».

Почувствовав «изменение ветра», отметиться на популярной теме решила и фракция «Справедливой России» — они уже 9 сентября внесли законопроект-клон.

Семьям тут не место?

Кроме экономии бюджетных средств, сторонники запрета на въезд мигрантских семей часто любят указывать и на фактор этнической преступности. По их мнению, проблема заключается уже в том, что у иностранных рабочих вообще есть возможность свободно передвигаться по городу и где-то собираться вместе — и тут тоже уместно вспомнить о желании построить в России дубайские порядки.

Дмитрий Духанин / Коммерсантъ

Эта причина, скорее всего, важнее первой. Ведь если бы дело было только в деньгах, то власти могли бы просто еще больше увеличить стоимость патента (либо вообще изменить систему налогообложения мигрантов) или обязать неработающих членов семьи оформлять медицинское страхование. В конце концов, даже инициатива все той же ЛДПР о платном образовании для детей иностранцев, несмотря на противоречие Конституции, выглядит более уместным решением вопроса, чем желание упаковать людей в закрытые общежития, которые уже получили название «дубайских».

Потому что именно проживание в закрытом мужском коллективе ведет к преступному поведению куда чаще, чем если бы каждый из этих мигрантов снимал отдельную квартиру с женой и детьми. И дело даже не в алкоголе и наркотиках, которые будут присутствовать там почти гарантированно, а в том числе и в религиозной радикализации, которой так опасаются российские охранители. Чем строже условия и меньше социальных контактов извне, тем проще ступить на путь простых ответов на сложные вопросы, которые с удовольствием предложат соседи по комнате или проповедники из соцсетей. Точно ли это лучше, чем «нагрузка на социальную систему»?

К тому же риторика силовиков о запредельной мигрантской преступности не подтверждается независимыми исследованиями — колебания цифр вполне можно объяснить эффектом повышения внимания именно к иностранцам по разнарядке сверху.

Если сравнивать мигрантов не со всем населением России (куда входят в том числе дети и пожилые женщины), а с мужчинами 14-49 лет, то неожиданно выяснится, что они даже законопослушнее местных.

Справедливое желание сделать миграцию законной и прозрачной, победить коррупцию и де-факто эксплуатацию рабского труда в России давно перемешалось с откровенно националистическими идеями, которые подогреваются военным временем. Отделить одно от другого и вести разговор конструктивно и честно в таких условиях крайне сложно даже внутри системы, не говоря уж об общественной дискуссии.

Когда в 2022 году националисты по понятным причинам приобрели несравнимо большее влияние, чем раньше, в головах у элит сформировалось представление об идеальной картине мира. В ней мигранты не только обеспечивают страну дешевой рабочей силой, но и считают себя обязанными во всем поддерживать политику России, ничего не требуя взамен. Так, разумеется, не бывает, но доказать это пропонентам такого подхода почти невозможно.

При этом уровень поддержки запретительных инициатив, на который любят ссылаться охранители, зачастую преувеличен. Даже по данным ВЦИОМ (опрос от августа 2024 года) 39% россиян и аж 57% россиян моложе 24 лет все же не считают, что насильно разлучать людей с женами и детьми на полгода, а то и год — это хорошая идея. «Семейный мигрант несет ответственность не только за себя, но и членов своей семьи. Это повышает уровень их ответственности, предостерегает от крайностей в поведении», — объясняет руководитель департамента политических исследований ВЦИОМ Михаил Мамонов. И не будь антимигрантская риторика такой агрессивной, с этим очевидным аргументом наверняка согласилось бы еще больше думающих людей.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции

* внесен Минюстом России в реестр иноагентов