Референдум на крови: 30 лет назад Россия доверилась Борису Ельцину

25 апреля 1993 года в России прошел референдум о доверии политике президента Бориса Ельцина и роспуске парламента, Верховного Совета. Боязнь того, что несогласные с курсом социально-экономических реформ депутаты заведут страну в тупик, привела к принятию новой Конституции, дающей главе страны практически неограниченные полномочия. Руководитель раздела «Мнения» RTVI Михаил Карпов вспоминает, почему граждане России проголосовали именно так.

Магическая фраза

Помимо слогана «Голосуй или проиграешь» президентской кампании Бориса Ельцина 1996-го года, в голове людей, помнящих его, наверняка всплывет и более ранний — «да, да, нет, да!» Причем большинство даже не вспомнят, за и против каких пунктов в бюллетене референдума, состоявшегося 25 апреля 1993-го года, предлагалось так голосовать. Но сам по себе их порядок намертво врезался в память.

«Да, да, нет, да» были везде. Их клеили на доски объявлений, закидывали в почтовые ящики, с ними выходили передовицы газет, а по телевизору крутили ролики с людьми, повторяющими этот слоган.

То, что смысл его ускользает от нас сейчас, неудивительно. На агитационных материалах очень редко приводились сами вопросы. Чаще всего, кроме ответов, на листовке было просто написано «Строим новую Россию», и все. Многие после этого пошли на избирательный участок и, четко исполнив предписание, опустили бюллетень в урну.

Все прошло почти как по маслу, заклинание сработало. Впрочем, был и один забавный факт. Оказалось что Борису Ельцину доверяют почти 59% проголосовавших, тогда как против досрочных выборов президента высказались только 50,5%. Получалось, что процентов 8 доверять-то доверяли, но все равно в уме держали то, что главу государства неплохо было бы поменять.

Недоговороспособные

В первые полтора года после развала СССР в России творился настоящий бардак. Страна тяжело переживала «шоковую терапию» — радикальные преобразования экономической системы государства, быстрый переход ее на рыночные рельсы.

Народные депутаты же по большей части были сторонниками регулируемой экономики и всячески вставляли палки в колеса реформаторам. Верховный совет как законодательная власть занимал не менее радикальную позицию, чем власть исполнительная.

Можно сказать, что в этом-то и заключается смысл истинного демократического устройства государства, когда ветви его власти независимы и могут спорить между собой. Но конструктивный спор предполагает, что стороны способны договориться на каких-то приемлемых позициях и идти на уступки друг другу. Верховный совет на серьезные уступки идти не собирался, и даже большая «ритуальная жертва», которую принес Ельцин парламентариям в виде отставки правительства Егора Гайдара, не помогла.

Впрочем, если говорить о реальном компромиссе, то на него первый президент России тоже определенно не был готов идти. Возможно, он рассуждал так: мы же строим тут новую Россию, а они все хотят вернуть взад! А значит и по-нормальному, на равных договариваться со всей этой «красно-коричневой» шушерой не о чем.

Но в реальности это было достаточно далеко от истины, ведь разочарованы в Ельцине были далеко не только те силы, которые потом будут называть гораздо мягче — левопатриотическими. Он умудрился настроить против себя даже фракцию «Демократическая Россия», состоявшую из изначальных сторонников реформ.

Причиной тому была прежде всего стремительная дележка имущества КПСС. Ни о каких законных методах, как об этом мечтали демократы, речь не шла. Правительство РСФСР еще осенью 1991 года начало совершенно произвольное перераспределение активов Коммунистической партии, отвернув от себя таким образом многих из тех, кто раньше ему сочувствовали.

Интересным фактом, о котором сейчас тоже почему-то никто не задумывается, было и то, что на тот момент в новом государстве, Российской Федерации, по сути не было избранных органов законодательной и исполнительной власти.

Как такое могло произойти? Очень просто. Дело в том, что выборы депутатов в Верховный совет РСФСР прошли в 1990-м году, а выборы президента РСФСР — в 1991-м. По логике вещей учреждение в декабре 1991-го года нового независимого государственного образования должно было привести к перевыборам в органы власти страны, но этого не случилось. Они перешли Российской Федерации «по наследству».

Демократия в действии

Исполнительная власть, вместо того чтобы искать пути компромисса, требовала от парламента подчинения. Парламент же, в свою очередь, определенно не хотел превратиться в орган, визирующий решения правительства, которое «знает, что делает». При этом, конечно, позицию Верховного Совета по многим вопросам и законопроектам нельзя было назвать конструктивной.

В этот день он выступает с обращением к нации, объявляя тот самый референдум и наделяя исполнительную власть особыми полномочиями «до преодоления кризиса». Главным вопросом на референдуме был, конечно, четвертый, потому что в случае положительного исхода он давал президенту возможность распустить парламент.

Этот вопрос, собственно, и был бы единственным, если бы депутаты потом, после провалившейся попытки объявить Ельцину импичмент (для которого не хватило, кстати, всего 72 голосов), не присовокупили к нему свои три. Надежда была на то, что социально-экономическую политику президента народ уж точно не поддержит, ну а остальные ответы будут очевидны.

Проблема состояла в том, что несмотря на все попытки, Верховному Совету не удалось заполучить контроль над СМИ. Ельцин же заручился поддержкой мейнстримных медиа, через которые активно продвигал «правильные» ответы, которые нужно было внести бюллетень.

Кроме того, президент получил и поддержку деятелей культуры, которые также агитировали за «да, да, нет, да». Лучше всего их позицию, пожалуй, охарактеризовал писатель Виктор Астафьев в «Литературной газете». Он признавался, что в 1991-м году не голосовал на президентских выборах, так как ему «надоело участвовать в массовом отупелом действе, в унизительном торжестве благоглупости». Тем не менее на референдуме он предлагал поддержать Ельцина, потому что «лучше скудная, дорогая, дерганая жизнь, чем повальный голод и мор».

Подводя итоги

Сейчас, оглядываясь назад, эта позиция кажется паникерской. Вряд ли долгий, изматывающий диалог исполнительной власти с законодательной, реальные уступки по отношению друг к другу, привели бы к установлению в стране аналога диктатуры КПСС и полной узурпации власти депутатами. Да, реформы бы затормозились, да, скорее всего, в течение определенного времени государство испытывало бы трудности иного порядка — не те, с которыми оно столкнулась впоследствии в середине и конце 90-х годов. Возможно, эти трудности были бы гораздо более серьезными.

Но, конечно, в третий раз задавать вопрос «а как иначе строить демократическое государство?» смешно. Ведь итог перед глазами.

Звериный страх просвещенной части общества перед ужасными «коммуняками», которые заведут страну в тупик, а также желание Ельцина стать по сути «правильным, демократическим Пиночетом» обусловили развитие России на годы вперед.

Все произошедшее в 1993-м году видится закономерным. Успех президентской информационной кампании с фразой-заклинанием «да, да, нет, да», не повлиявший практически ни на что. Кровавые события в октябре, закончившиеся расстрелом Белого дома и роспуском Верховного совета, которых по-настоящему не хотел никто.

Наконец, вишенкой на торте стало всенародное принятие новой суперпрезидентской Конституции в декабре того же года, дававшей наконец Ельцину возможность сбросить оковы контроля со стороны законодателей и сделать «все как надо». Вот уж действительно торжество демократии.

Именно в то время и сформировалось пренебрежительное отношение общества к этой форме правления как таковой. И впоследствии его было очень легко убедить в том, что в реальности никакой демократии не существует, а парламент является лишь ширмой, за которой решения принимает «кто надо», расстреливая несогласных из танковых орудий. А раз люди никогда не видели ничего другого, значит так оно и есть везде.

---

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции