Аббревиатуру СВО здесь никто не использует. Как живет сейчас Белгородская область

Пункты временного размещения (ПВРы), укрытия, оборудованные в жилых домах, тревожные чемоданчики, люди в военной форме, снующие по улицам, — это новая реальность, к которой белгородцы были вынуждены приспособиться за короткое время. Спецкор Дарья Баева и съемочная группа RTVI побывали в регионе, который теперь фактически оказался на передовой и регулярно сталкивается с обстрелами со стороны Украины.

«Если вернусь домой — брошу пить»

Обычным самолетом до Белгорода давно не добраться — аэропорт закрыт. В регионе действует режим временного ограничения полетов, как и в других городах Юга и части центральной России. Его продлевали уже 19 раз с начала боевых действий в 2022 году.

С Восточного вокзала из Москвы в Белгород в день отправляется по пять-шесть поездов. На перроне загодя суетятся мужчины в форме цвета хаки. Они сбиваются в небольшие группы, перекидываются шутками невпопад и много курят. Другие пассажиры смотрят на военных кто с плохо скрываемым раздражением, кто с любопытством. С раздражением — потому что обойти такую группу с рюкзаками-пожитками, едва пролезающими в двери вагона, дело непростое. С любопытством — потому что они воплощают реальность, которая существует в 570 километрах отсюда, такое расстояние разделяет Москву и Белгород.

Однако реальность настигает уже в вагоне поезда. Военная форма плохо приспособлена для маскировки в гражданских условиях. Коричнево-зеленый мелькает в очереди за кипятком, то и дело проскальзывает за полуоткрытой дверью купе, выплескивается на перроны станций на трехминутный перекур.

«Такая поздняя весна в этом году», — говорит мне человек в полевой форме, представившийся Сергеем.

— добавляет он, не сводя глаз с окна. Лучи солнца оставляют белые пятна на невыспавшемся лице.

Сергей сам записался в армию добровольцем. «Мой отец был военным, дед был военным, не мог я просто сидеть на диване, читать новости и ждать, пока меня призовут», — продолжает он, опережая мои вопросы. В родном Иванове у него остались пожилые родители и работа. «Друзья отговаривали, говорят, дурак. Пусть и дурак, но по мне лучше так, чем делать вид, что ничего не происходит или происходит в каком-то другом месте, не в твоей стране».

«В такую погоду легче наводить ракеты»

В Белгороде вовсю светит солнце. Хотя весне здесь рады, голубое безоблачное небо пугает. «В такую погоду легче наводить ракеты и координировать работу дронов», — поясняет моя попутчица Саша, запрокинув голову ввысь и зажмурившись от яркого света. Она, как и многие другие жители города, за год с небольшим научилась по звуку различать, где работает ПВО, с какой стороны раздаются взрывы, поднимаются в воздух российские военные самолеты, и мысленно прикидывать уровень опасности ситуации. Заходя в новое для себя помещение, Саша первым делом всегда примечает, где находится несущая стена, а где ванная комната, в которую при необходимости можно будет спрятаться.

На фотографии металлическая туша размером в половину человеческого роста и члены семьи, позирующие с находкой во дворе частного дома. Готовая карточка для семейного фотоальбома.

«Вызвали службу, они проверили все, разрешили мужу самому выкопать, — говорит Саша. — Ну, мужчины, они такие — им это все интересно, любопытно. А я вот боюсь».

Белгородский вокзал внес коррективы в свою работу. С недавних пор попасть туда и выйти оттуда можно только через досмотровый павильон, который находится слева от здания вокзала, возле остановок общественного транспорта. В середине марта вокзал подвергся обстрелу со стороны Украины — снаряд зацепил несколько вагонов восстановительного поезда, стоявшего на путях. После этого меры предосторожности были усилены.

С февраля во всей области введен бессрочный «желтый» уровень террористической опасности. На всех домах в центре Белгорода с недавних пор красуются не граффити, а указатели ближайших убежищ. Буквы, складывающиеся в слово «УКРЫТИЕ», проступают черной краской с фасадов зданий, хотя в целом город и старается всячески сохранить мирный вид — вопреки обстрелам, звукам взрывов, доносящимся с приграничных территорий, и людям в форме, заполонившим улицы.

Белгород уже неоднократно попадал в сводки новостей — 3 июля 2022 года российские ПВО сбили ракету, обломки которой упали на территорию частного дома по улице Маяковского. В результате этого обстрела погибли пять человек — все члены одной семьи, трое из них были гражданами Украины. Это были первые жертвы в черте города.

«Женщина приехала сюда к бывшему мужу из Харькова. Думала, что здесь будет поспокойнее, а вот как получилось. Они бежали от ***** (военных действий), но она все равно нашла их», — рассказывает мне глава местной управы Валерий Аникеев. Эту историю многие белгородцы любят приводить в пример, когда хотят показать, что переезд в более безопасное место — всего лишь иллюзия, а от судьбы, как известно, не убежишь. Аббревиатуру СВО здесь никто не использует.

Здание местной управы тоже пострадало от обломков, вылетели стекла, даже металлические элементы были искорежены. Сейчас об этом напоминает лишь памятник жертвам теракта, установленный в паре метров от входа. В округе повреждения получили еще несколько десятков многоквартирных и частных домов. На их месте теперь рытвины и ямы, в которых проплешинами пробивается свежая трава. Что будет на этом месте — пока не решено. Сейчас это черная клякса почти в центре города — напоминание, что бои идут совсем рядом. Жители района просят администрацию построить здесь детский сад — для улучшения социальной инфраструктуры. Планы на мирное время — еще одна попытка защититься от окружающего хаоса.

«Эти два блестящих — польские, этот страшненький — наш»

Почти у каждого белгородца теперь всегда наготове тревожный чемоданчик со всем необходимым. Студенты и школьники знают, как вести себя в кризисной ситуации. В регионе постоянно проходят занятия по правилам поведения во время ЧС. Этому же учат и местных госслужащих и участников теробороны, которых по Белгородской области уже насчитывается свыше тысячи человек. Но теория это одно, а реальность — другое.

Студентка второго курса Вероника Рузимахматова в октябре 2022 года была на онлайн-паре (в городе все дети и подростки давно учатся дистанционно), когда в многоэтажный дом, где она проживает, на улице Губкина угодил снаряд. Основной удар пришелся на этаж выше. Однако и в ее квартире по потолку побежала паутинка трещин, засыпав побелкой всю мебель; стекла повылетали из окон и рассыпались по полу.

«Было вообще непонятно, что происходит и что нужно делать. Мы хотели сначала на лифте спуститься, потом вспомнили, что так делать нельзя, побежали с мамой по лестнице вниз и старались внимательно смотреть под ноги — очень боялись, что ступеньки оборвутся на одном из пролетов этажей», — говорит девушка. Хотя квартиру за два месяца местные власти отремонтировали, мама Вероники не спешит возвращаться домой. Она не приезжала сюда, даже когда нужно было принимать объект у рабочих.

Второй осколок упал на припаркованную газель внизу дома, превратив ее в груду металлолома. Водитель-доставщик горячего хлеба вышел из машины на пару минут раньше и остался жив.

Дядя Вероники, энергичный мужчина лет пятидесяти, достает из кармана куртки телефон. «Вот газель стояла прямо на этом месте», — говорит он, показывая сначала на фотографию, потом на торец дома. Сейчас здесь развороченная брусчатка возле подъезда и груды земли на обочине.

«Нам так и не сказали, что это вообще было. Взрыва-то не было, пожара не было. Значит, просто обломки. Мы тут все большими экспертами стали за это время».

«Так и живем», — говорит дядя Вероники, маскируя тяжелый вздох улыбкой. «Выдали мне справку, где написано, что виной тому вооруженные формирования Украины. А это что такое вообще? Если я захочу потом в суд идти, мне с кем судиться?» — задается он вопросом, зная, что ответ вряд ли получит.

Уезжать ни он, ни его семья все равно не собирается. Несмотря на истории, которыми белгородцы обмениваются друг с другом при встрече: «Вот буквально вчера дрон залетел в квартиру тут неподалеку. Хорошо, хоть без жертв»; «Слышал? 30 минометных снарядов выпустили по Журавлевке». Об этом говорят даже в очередях в магазине.

«Да а куда ехать? Где мы нужны? Чтобы ехать, нужны деньги, — продолжает дядя Вероники. — Нужно работу искать на новом месте, а я уже человек немолодой. Да и куда бы мы ни поехали, к нам везде будет отношение как к понаехавшим. Вероника прожила пару месяцев в санатории в Подольске после случившегося. Приехала, жалуется мне, что не все к ней там дружелюбно относились. А я ей говорю, вот и к нам раньше приезжали люди из ЛНР и ДНР, мы тоже свои фи высказывали. Такова человеческая природа, видимо, ничего не поделать. Не поймешь, пока сам не столкнешься».

Возможное контрнаступление украинской армии в Белгороде обсуждают не очень часто, хотя в новостях эта тема всплывает едва ли не ежедневно:

«От Нехотеевки практически ничего не осталось»

Белгородский район окружает кольцом областной центр и его пригороды. По словам замглавы администрации района, секретаря местного Совета безопасности Федора Ефимова, из 24 городских и сельских поселений, входящих в состав муниципального образования, не подвергалось обстрелам только одно. В шести населенных пунктах введен режим ЧС.

Мы встречаемся с Ефимовым посреди дороги возле блокпоста Росгвардии, прикрытого маскировочной сеткой. Он появился здесь не так давно — после передислокации российской армии. Без прописки или специального пропуска теперь на эти территории попасть нельзя.

— предупреждает Ефимов.

«Птицами» местные называют дроны. Местами они появляются в воздухе чаще, чем обычные, живые. Год назад неподалеку от блокпоста разместили пункт круглосуточного питания и гуманитарной помощи. Здесь военные могут помыться, переодеться, поесть, получить корреспонденцию, почитать газеты и обменяться новостями. Вместо почтальона здесь небольшая белая собака по кличке Лайма, которая петляет между ног у проходящих мимо военных и волонтеров. «Слышали про анимотерапию? Вот Лайма как раз и оказывает психологическую помощь солдатам», — рассказывают сотрудники волонтерского пункта. Собака одета по местной моде — в жилете цвета хаки.

Раньше тут было небольшое кафе, но его владелец отдал заведение под нужды фронта. Сейчас он вместе с Русалкой, как ее тут все называют, следит за работой пункта. Русалка здесь главная. Она начинала как обычный волонтер еще в мирное время. Шустрая женщина с коротко остриженными волосами и розовыми пучками нарощенных ресниц, пробивающимися через косую челку, вызывает здесь у всех одновременно уважение и благоговейный трепет. Она работает почти без выходных и заправляет всеми процессами: распределяет гуманитарку, которая приходит сюда из разных мест, ведет учет, общается с военными. Они в знак признательности посвящают ей стихи. На поясе у нее красуется трофейный нож, перевязанный клейкой лентой. “«Подарок» от поляка”, — пояснила она, поймав мой взгляд.

Русалка гордится своей находчивостью — на столе перед ней коробочка желаний. В нее каждый солдат может записать свою мечту, а сотрудники пункта постараются ее исполнить. Среди стопки бумажек с заказами новых рубашек, ботинок, книг, музыкальных колонок чаще других встречается — «хочу победы» и «хочу домой». Но Русалка, несмотря на мифологическое прозвище, не волшебница.

«Полсарая принадлежит белгородцам, полсарая — украинцам»

Сейчас волонтерский пункт готовит еду на 600-800 человек. До передислокации армии количество едоков доходило до 1200. В меню обязательно шашлык трех видов — за него отвечает кряжистый мужчина по имени Сари в спортивных трениках и с бритой головой. Вместе с другими волонтерами он почти сутки напролет стоит за мангалом. Здесь его называют «Царем шашлыков». В день уходит по 400 килограммов мяса.

«Тут есть все — от носков и лекарств до генераторов и плитки, все, что может пригодиться в окопе. Сейчас поток намного меньше. Наша линия небольшая. Люди, которые находятся за ней, не имеют возможность выехать и заехать, как мы хотим, потому что здесь нет соприкосновения с Луганском и Донецком. Здесь прямое соприкосновение — 68 километров — государственной границы Белгородского района».

— рассказывает Федор Ефимов.

С сентября 2022 года в Белгородском районе насчитали свыше 2,5 тысяч прилетов разного вида оружия со стороны Украины, начиная от минометов и артиллерии до квадрокоптеров и блуждающих снарядов. С 1 января 2023 года зафиксировали 300 прилетов.

Вдоль границы Белгородского района с Украиной за один месяц возвели засечную черту. Четырехметровый ров, насыпи, бетонные пирамиды весом от полутонны до тонны, скрепленные между собой, и ягоза — колючая проволока от пехоты. Новая демаркационная линия, разделяющая Россию и Украину, обошлась бюджету почти в 10 млрд рублей. Дальше идет заминированная территория.

«Эти бетонные пирамиды везли со всей страны. Машины постоянно приезжали, разгружали, уезжали. Их же много не загрузишь за один раз, но в сроки все равно успели уложиться», — рассказывает Ефимов

«Нас к этому жизнь не готовила»

Некоторые населенные пункты, например, та же Журавлевка, оказались фактически отрезанными от остальной области. В поселении введен режим ЧС, но не все жители захотели эвакуироваться.

«Пожилые люди не хотят уезжать, как их ни уговаривай. Сейчас в приграничных районах по-прежнему проживает больше 1000 человек. Как мы говорим, остаются «на линейке» — то есть на линии прямого соприкосновения. Они не брошенные, не обездоленные. Мы находим возможность проскакивать туда, привозить им продукты, лекарства, забирать заболевших, — говорит Ефимов. — Служба тыла не справляется, так и напишите у себя, мы физически не успеваем, но мы очень стараемся. Нас к этому жизнь тоже не готовила».

Согласившиеся на эвакуацию жители Белгородского и Шебекинского районов проживают временно у своих друзей или родственников. Некоторым из них власти оплачивают номера в гостинице, других распределили в пункты временного размещения — санатории, которые стали прибежищем для людей, бегущих от обстрелов со всего региона. С потерявшими жилье местные власти стараются работать индивидуально — таково требование губернатора Вячеслава Гладкова. Из 1700 человек, оказавшихся в таком положении, 11 семей уже въехали в новые дома, еще 500 находятся на последней стадии согласования. В регионе надеются, что дело пойдет быстрее, после того как президент Владимир Путин выделил области 9,4 млрд рублей для строительства новых домов.

Семья Бутенко оказалась в числе первых, кто получил ключи от новой квартиры. Их дом в Журавлевском поселении, находящемся на границе с Украиной, был почти полностью уничтожен. Из 1500 жителей сейчас там осталось только девять человек. Отец большого семейства Николай несколько раз в месяц наведывается в родные места, чтобы забрать оставшиеся вещи, запасы из погребов, навестить оставшихся пожилых соседей.

— говорит он это главе поселка Анжелике Самойловой, которая приехала проведать, как устроились на новом месте ее подопечные. «Прописываться здесь в квартире я не собираюсь. Я хочу вернуться в Журавлевку, там мой дом», — не унимается Николай.

Последний ребенок появился в семье Бутенко во время проживания в ПВР. Для малыша новая квартира стала первым домом.

«Коля, тебе надо о семье своей подумать. У тебя теперь трое детей, надо здесь пытаться жизнь построить», — пытается переубедить глава поселка, маленькая хрупкая женщина, ставшая местной героиней. Пока волонтерский пункт еще не был развернут, она вместе с другими жителями поселка готовила по 800 литров супа для военных для передовой.

Самойлова сама потеряла дом в Журавлевке. Сейчас она три раза в неделю ездит в зону, где введен режим ЧС, чтобы проведать бабушку, которую так и не получилось уговорить эвакуироваться.

«Против нас сейчас весь мир»

В Шебекино, расположенное в 33 километрах к юго-востоку от Белгорода, в отличие от столицы региона украинские снаряды долетают значительно чаще, обстрелы тут происходят практически еженедельно. Остановки и магазины даже в центре города завалены мешками с песком, чтобы стекла не разлетались далеко, увеличивая зону поражения. Местные жители уже становились жертвами обстрелов. В октябре 2022 года снаряд попал в торговый центр «Галерея» — погиб подросток. Другим осколком задело посетительницу парикмахерской — она скончалась на месте.

В Муромском поселении Шебекинского района почти не осталось нетронутых зданий: школа, детский сад, здание местной администрации, оно же по совместительству Дом культуры, Свято-Троицкий храм, построенный в 1874 году, дом батюшки, — везде видны следы от обстрелов. Из 1500 жителей село покинуло лишь несколько сотен. Взрослые здесь продолжают ходить на работу, вспахивать поля и высаживать рассаду в огородах; дети — играть на детских площадках и на развалинах разрушенных домов.

— говорит замглавы Муромской администрации Виктор Рыжков, полноватый мужчина с круглым лицом. Стоптанные кроссовки, ярко-голубая флисовая кофта и спортивные штаны почти не оставляют шансов признать в нем госслужащего. Правда, и в прежней одежде в здании местной администрации, похожей больше на руины, не походишь.

«32, если вместе с Украиной», — поправляет его коллега, стоящий в бронежилете рядом со мной. «Но мы все равно победим…других вариантов у нас нет», — добавляет он после короткой заминки.

Впрочем, понимания того, как эта ситуация может разрешиться, нет ни у кого. Местные делятся переживаниями: «Скорее всего, Белгородская область уже никогда не будет мирным местом. Даже когда ***** (военные действия) закончится».