«Крови много было»: рассказы раненых жителей Курской области о спасении от ВСУ

При вторжении ВСУ в Курскую область пострадали по меньшей мере 185 мирных жителей, 22 из них находятся на лечении в Курской областной больнице, сообщил RTVI главный врач учреждения Михаил Лукашов. Он выглядит уставшим: признается, что последние недели работает почти круглосуточно. Двое пострадавших, которые уже идут на поправку, рассказали журналистке RTVI, как получили ранения от атак ВСУ.

«Мы подходили к пациенту, спрашивали: “Вы хотите пообщаться [с прессой]?”. Он лежит контуженный. По лесам прятался. Конечно, он вообще не выражает никакого желания. Он еще плохо понимает», — говорит о поступающих из приграничья пациентах медик, работающая в Курской областной больнице. Тем не менее двое пострадавших, которые уже идут на поправку, согласились на разговор. Корреспондент RTVI записала их рассказы.

«Дрон как паук»

Анна Люшная: Выехали соседи 6-го числа. Одни, вторые, третьи… Я кажу (с укр. говорю — Прим. RTVI): «Ну поехали тоже». А там ни света, ни воды, ни газа, ничего не было уже. Постоянные бомбежки. Мы спать ложилися 6-го числа на проходе между спальней и коридором, где туалет. Берем одеяла, подушки, все, кажу: «Давай тут спать».

Мы выехали полдесятого вечера, а в десять часов они [украинские военные] уже полностью были там.

Там осталася… у брата жены бабушка. 92 года. Лежачая. Она осталась там, не виехала. Не знаем, что с ней и как она. Там волонтеры ходили, были открыты двери. Волонтеры должны были зайти к ней узнать. Но я связь потеряла.

Мы когда выезжали из Суджи, думали, что остановимся в Большесолдатском. Там переночуем и назад поедем. А оно так получилось всё… А что мы взяли? Вот я в халате приехала, в тапках. Мужу кинула штаны спортивные в сумку и ветровку… всё, больше ничего. Мы не думали, что уезжаем совсем.

Мы выезжали из Суджи, и на кольцевом движении надо было направо нам поехать. Выезжали, муж говорит: «Смотри вверх, может, дроны, будут». Я смотрела вверх, а они сбоку как-то вылетели. Один, второй… Два штуки. Посыпалось что-то черное, грязное… Я так испугалася, прищурилась… Дрон как паук, как жук какой-то. Такой большой, такой страшный… Такой рассыпной. С него посыпалось всё как горох. Мужу попало за шею. Я быстрее полотенцем начала его тушить.

Сбоку у меня была женская сумочка. Я сначала подумала, из сумочки что-то потекло… Не поняла, шо такое случилося… А потом поняла. Крови, конечно, много было. Потом кажу мужу: «Давай полотенце». Он мне дал, я протянула ногу, испачкалась в крови. Потом остановился когда, кажу: «Давай еще». Он еще дал полотенце. Я перевязала ногу. Меня в бедро ранило.

«В машине солдатики»

Потом проехали километров пять. Машина заглохла. Он вышел, видим: все побитое. Машина не способна дальше ехать. Что делать? Я говорю: «Давай тормози машины». Там ехали как раз. Свет горит, не видно, какая [машина едет]. Он вышел, махнул рукой. В машине солдатики. Муж говорит: «Она ранена, у нее кровь из ноги». Они меня посадили в свою машину.

Трое спереди сидело — водитель и два солдата. Сзади солдат, который держал меня, который на выходе и сбоку — трое. Когда я ехала, солдат говорит: «Склоняйтесь на грудь ко мне». Я склонилася. А другой солдат каже: «Шо ей, колоть обезболивающее?» Я кажу: «Подождите, не колите, вам нужнее, я потерплю». Там ехать буквально 15 километров. Наверное, полчаса.

Уже хотели колоть и пишут на щеке фломастером, что колют. Я кажу: «Подождите». Он каже: «Что, не больно?» Я каже: «Потерплю». Не стали колоть.

Потом доехали до [Суджанского] кольца. На носилках меня перенесли в скорую. И тем солдатикам тут же сразу позвонили, что кого-то еще забирать надо. Они раз — и уехали. А муж остался там с машиной. Его дотянули до Большесолдатского. Там переночевал. А я отсюда ему позвонила [и сказала], что я в больнице, что меня прооперировали.

«Все плачут, все лежачие»

Девчонки [сотрудницы больницы], конечно, спасибо им… Быстро все среагировали, быстро начали вены искать, капать, капельницу сюда, давление мерить… Быстро всё сделали, оперативно.

Доктор тоже хорош — посмотрел, полный прием. Раненые все плачут, все лежачие. Жуть такая. Посмотрели-посмотрели… Он говорит: «Так, не волнуйтесь, будем операцию делать». Я машу руками: хорошо-хорошо. Он посмотрел, говорит, «Да это женщина боевая, еще будет терпеть».

У меня бедро. Доставали дроби вот такие, как сказать… не пластинки, а как будто бы вставные зубья, коронки… Что-то такое рваное, мятое, жваканое… Непонятно какое. А оно всё было черное, грязное, и я не понимала, что это металл какой-то. А когда уже медсестра прополоскала, показывает: осколок. Они оставили вот такой, сантиметра два, наверное.

Когда перевязывают, постоянно кровь сочится. Но они достали осколок, а он же не прямо выходит. Такой колючий, рваный он. Цепляется за тело.

Ой, я старалась на перину, но испачкала… Это не кровь, это сукровица. А кровь была красная-красная. Положу вот так только ногу — все испачкала. Нога была синяя, и тут всё синее. Сейчас уже всё сходит. Ничего. Всё будет хорошо.

Он [врач] сказал, рана не такая уж глубокая, должно зажить быстро, хорошо всё быть. Я хожу, по коридору прохаживаюсь. Прохожу, мужа встречаю, провожаю. По ступенечкам сама потихоньку… Нога начинает уже сгибаться. То не сгибалася, ровно держала, а сейчас уже идет. Всё хорошо. Большое спасибо всем девочкам. Постоянно меняют постельное, постоянно спрашивают: «Как там у вас нога? Давайте поменяем…» Кажу: «Успокойтесь».

Я иду на поправку, всё заживает. Каждый день перевязки делают. Вчера сам хирург, который оперировал, посмотрел, и там все обработал. Говорит, на днях скоро попрощаемся.

«Начинаю прятаться под подушку»

У нас пока до 1 сентября съемная квартира есть, а после 1 сентября не знаем, куда, что и как. Хотелось бы на стабильное, как говорится, жилье. Чтобы не слышать эти взрывы, сирены. Я как слышу сирену, уже начинаю прятаться под подушку. Такие взрывы у нас были в Судже страшные. У нас окна, стекла ходили ходуном.

Я на пенсии. Здесь в Судже я курочек держала, собачек, котика. Две сотки огорода было. Закатывала всё. Нескучно было. Выйду — там курочкам дам, нарву травы, лука нарву. И муж на пенсии тоже. Валентин Иванович, ему 61 год. Тоже хозяйством занимался. Сейчас не знаю, что с домом, шо там…

Я 40 лет прожила в Ямало-Ненецком автономном округе. Работала поваром в больнице 25 лет. Готовила кушать больным. Сюда перебралась поближе к родственникам. Мужа родной брат в Судже. А в Сумах у него родственники — две сестры и два брата. У меня тоже сестра родная. Поэтому решили поближе. Оно вон как получилось… В 2020-м году переехали.

С родственниками из Сум общаемся, конечно. Это мужа родные и моя сестра. Я такого ничего не писала. Я не в курсе дела, знают они, не знают [о ранении]. Наверное, догадываются, потому что я редко стала отвечать. Когда они пишут: «Как дела?», я пишу, что все нормально. Не пишу, последствия какие… Ничего не пишу.

«Увидел только, как спереди светилось что-то»

Сергей Лукьянчиков: Мы с женой выезжали из села Белица в сторону Обояни. Не доехали до поселка Коммунар, как нас подорвал дрон. В течение секунды оп — и вот он, уже около машины. Я увидел только, как спереди светилось что-то, красная лампочка. Мельком один винт и еще один. И тут сразу хлоп — и все. Я почувствовал в ногах… Жене не досталось ничего. Дрон ударил с левой стороны — в мою сторону.

Мы остановились, открыли двери, вылезли. Хорошо, еще один мужчина с нашего села выезжал, ехал сзади. Он меня взял в свою машину, посадил. Мы отъезжаем метров сто, и тут второй дрон подлетает и добивает мою машину. Она взрывается. Там багаж, вещи. Но от этого не осталось ничего.

Мы отъехали километра три, он [односельчанин] аптечку достал. Потом привез меня в больницу в Обоянь. Мне там оказали первую помощь. У меня осколочное ранение. Пострадали ноги. Сначала [рана] раздулась сильно. Сделали две операции. Собираются уже выписывать скоро. Что с домом, нет информации. Все выехали.