«Мы сидим на пороховой бочке»: экс-президент Молдовы Игорь Додон — о газовом кризисе, боеприпасах в Приднестровье и вступлении в ЕС

Что будет в случае прекращения транзита российского газа через Украину с 1 января, нужно ли вывезти советские боеприпасы из Приднестровья, почему нет прогресса в приднестровском урегулировании, а молдавская оппозиция не признает итоги президентских выборов — об этом в специальном интервью RTVI рассказал лидер Партии социалистов Республики Молдова, экс-президент республики Игорь Додон.

О газовом кризисе в Молдове

Это будет очень большая проблема (вероятное прекращение транзита российского газа через Украину с 1 января 2025 года. — Прим.RTVI), потому что основные объемы, которые потребляла Молдова — в первую очередь, Приднестровье, — шли и пока идут транзитом через Украину. Для правобережья (за пределами непризнанной Приднестровской Молдавской Республики, которая находится на левом берегу Днестра. — Прим.RTVI), скажу честно, это не столь большая проблема, потому что последние несколько лет нынешние молдавские власти закупали тот же российский газ, но из Европы — через посредников, по более завышенным ценам. <…>

Мы считаем такую стратегию крайне неправильной: зачем закупать дороже тот же российский газ, если можно было напрямую от «Газпрома» его купить? <…>

Для правобережья в принципе объемы газа есть. Они по ценам выше, чем можно было закупать летом. Потому что летом газ был даже в Европе на бирже где-то 300-400 долларов за тысячу кубометров, сейчас — под 600 плюс-минус. То есть для правобережья проблема не столько транзита газа, сколько того, что цены намного выше, чем можно было покупать летом. И поэтому у нас тоже энергетический кризис, поэтому была отставка министра [энергетики Виктора Парликова] и так далее.

Но отвечая конкретно на ваш вопрос: это очень большие риски и катастрофа для левобережья — для Приднестровья.

О роли приднестровской ТЭЦ

Почему эта проблема для Приднестровья и сразу станет проблемой и для всей Молдовы? Экономика Приднестровья держится в основном сейчас за счет российского газа. Тарифы на левом берегу намного ниже, чем на правом берегу. Большие промышленные предприятия, такие как металлургические заводы и другие, выпускают свою продукцию, которую отправляют и на рынки Европейского союза за счет дешевого российского газа, и конкурентоспособность этой продукции намного выше.

Бюджет Приднестровья в основном держится за счет этих объемов российского газа, потому что, с одной стороны, это промышленность, которая производит конкурентоспособную продукцию, с другой стороны (мы доходим до важного элемента) — это Кучурганская ГРЭС (теплоэлектростанция в Днестровске. — Прим.RTVI). Еще в советское время построили очень большую теплостанцию, которая вырабатывала электроэнергию для Молдовы и для части Украины.

Молдова последние несколько лет, полтора года как минимум, получает электроэнергию в объемах около 85% необходимого от этой станции. Она намного дешевле, чем европейская электроэнергия — из той же Румынии. Мы сейчас ее закупаем, если не ошибаюсь, по цене 61,7евро за мегаватт. Чтобы было понятно: в Румынии минимум в 2 раза дороже.

Поэтому если не будет транзита российского газа через Украину, во-первых, не будет дешевой электроэнергии как для правого берега, так и для левого, не будет дешевого газа для промышленности, предприятий. Это большой экономический кризис для Приднестровья и, конечно, большая энергетическая проблема для всей Молдовы, потому что нет дешевой электроэнергии.

Проблема еще глубже. У нас нет необходимой инфраструктуры, чтобы мы получали эту электроэнергию из других источников. То есть с 1 января, если не будет электроэнергии из Кучургана, мы не сможем полностью переключиться на европейский [источник], у нас нет сетей для этого. Поэтому очень большой риск веерных отключений на правом берегу, не только на левом.

Да, может быть, на мазуте либо на угле приднестровская станция сможет какой-то период работать, но это не выход из ситуации. Единственным решением была бы согласованная позиция Кишинева и Тирасполя о том, как выйти из этого энергетического кризиса. К сожалению, [в отношении] такого диалога наши кишиневские власти немножко опоздали, мягко говоря, потому что всё это надо было начинать еще летом.

О визите в Москву министра энергетики Молдовы Виктора Парликова

Первый раз с 2021 года [член правительства Молдовы посетил Россию]. То, что поехали в Москву, уже хорошо. То, что поехали на таком уровне, — это плохо. Потому что нужно было поехать на уровне как минимум премьер-министра, а лучше было бы поехать на уровне президента.

Если бы выиграл или дали бы выиграть нашему кандидату в президенты Александру Стояногло (партия Игоря Додона поддержала на президентских выборах экс-генпрокурора Александра Стояногло. — Прим.RTVI), я уверен, что он бы поехал в Москву лично поговорить о газе. Потому что отправлять министра, в чьих полномочиях нет мандата для решения серьезных проблем, — может быть, это было и подставой, чтобы потом его отправить в отставку (президент Молдовы Майя Санду отправила Виктора Парликова в отставку 5 декабря, это произошло вскоре после его поездки в Москву и переговоров с главой «Газпрома» Алексеем Миллером. — Прим.RTVI). То, что он вернется ни с чем, было понятно.

Но я вернусь к тому, что нужно было сделать. Кишинев должен был еще летом, понимая риски транзита через Украину — они были озвучены, и в Киеве [о них] не раз говорили, и «Газпром» предупреждал, что есть такие риски, — вместе с приднестровцами выйти с инициативой, сесть за стол переговоров — сначала вдвоем, потом выработать единую позицию, пойти искать дешевый газ в Европе, поехать на хорошем уровне в Москву, чтобы попытаться посмотреть, какие объемы можно получить через «Турецкий поток», и подстраховаться, чтобы мы не попали в эту ситуацию.

А сейчас осталось 10-15 дней до конца года, и никто не знает, что нужно делать. И риски того, что с 1 января у нас будет кризис и на левом, и на правом берегу, огромны.

<…> По тем заявлениям, которые на днях делало руководство Moldovagaz, у Молдовы — у правобережья — закуплены необходимые объемы газа на этот отопительный сезон. Поэтому для правобережья принципиально нет проблем, что не будет газа, — газ будет. Только он будет дороже, чем мог бы быть. Тарифы уже повысили. Основная проблема — это левобережье.

Вот здесь крайне негосударственная позиция Кишинева была. Потому что Приднестровье — часть Молдовы, и мы всегда об этом говорили, и это международно признано. Поэтому нужно было думать изначально и о Приднестровье тоже. Тем более что там 350 тысяч наших граждан с молдавскими паспортами и тем более что мы оттуда получаем дешевую электроэнергию. Здесь проблема всей стратегии нынешнего молдавского руководства.

О сценариях разрешения газового кризиса и о том, что будет с Приднестровьем этой зимой

Я думаю, что никто не может ответить на этот вопрос. Я думаю, ситуация очень непростая. Давайте начнем с того, что у нынешнего Кишинева хорошие контакты с Киевом нынешним. Давайте оставим в стороне всё, что касается ***** [военного конфликта] и так далее. Я думаю, что если президент Молдовы не может и не хочет ехать в Москву, пусть поедет хотя бы в Киев — они же дружат с Зеленским.

Пусть поедет в Киев и договаривается, чтобы этот объем для Молдовы Украина пропустила. Я думаю, что технически эту проблему можно решить: поставить какого-то трейдера, — я не знаю, украинского, молдавского, — принимать этот газ на границе Россия — Украина, там его брать на другую компанию, если вы не хотите, чтобы «Газпром» довел, — и доведите до Приднестровья. Это был бы самый простой выход из ситуации.

Для этого нужно двигаться. Пока что мы не видим ничего из этих возможных решений, потому что Майя Санду занимается выборами в Румынии, ситуацией в Грузии, но только не энергокризисом.

Если не получится договориться, нужно обязательно параллельно продумать второй сценарий, резервный. Нужно найти объемы по «Турецкому потоку» или на каких-то других европейских рынках. Найти возможность понять, по какой цене Приднестровье может их купить, как за них рассчитаться, потому что их же никто не признает, нужно как-то через молдавские банки всё это провести… И нужно обязательно иметь резервный вариант.

О долге Молдовы «Газпрому»

Знаете, мы вели переговоры. Последний раз, когда я вел переговоры по газу, — это был 2008-2009 год, вместе с тогдашним премьером. Я был первым вице-премьером, руководителем молдово-российской межправкомиссии, отвечал за реальный сектор и за энергетику. Тогда такого долга не было («Газпром» сейчас называет сумму $709 млн, в Кишиневе говорят о $8,6 млн. — Прим.RTVI)

Этот долг в основном был аккумулирован во время [нахождения] проевропейских партий у власти, то есть это они его набрали. И сейчас президент Майя Санду, спикер [парламента Игорь] Гросу, [премьер-министр Дорин] Речан (он в те времена был министром) — они все действующие члены тех правительств, когда набирали этот долг. И тогда Молдова не расплачивалась за текущие поставки газа.

Поэтому сейчас интерпретировать [ситуацию таким образом], что там какой-то непонятный аудит, который не признает «Газпром», — это патовая ситуация. Это нужно садиться и договариваться. Нужно найти какой-то компромисс — может быть, не 800 [миллионов], может быть, не 8 [миллионов], но какой-то компромисс найти и двигаться дальше.

Еще раз повторюсь: этот долг в основном Молдова набрала во время правления проевропейских партий, в которых, в этих правительствах, была и Майя Санду.

О том, почему никому не удалось решить вопрос с Приднестровьем

У нас было семь или восемь встреч с Вадимом Николаевичем Красносельским (президентом непризнанной МПР. — Прим. RTVI) — и в Кишиневе, и на левом берегу, в Бендерах. Вы знаете, на том этапе все думали, что всё будет так, статус-кво [сохранится] еще очень много-много лет.

<…> Потому что тогда конъюнктура была другая, и все думали, что, слушайте, ничего не горит: вот пройдут президентские выборы 2020 года (когда Майя Санду пришла), и после этого сядем договоримся. Хотя я считаю, что да, тогда мы упустили возможность. <…>

Мы предлагали и настаиваем [на том, чтобы] дать особый статус Приднестровью в рамках единой Республики Молдова. Приднестровцы были категорически против. Они говорили, что Приднестровье независимое и «мы никогда не будем в составе единой Молдовы». <…>

Я всегда утверждал и повторю свою позицию: у Приднестровья нет других вариантов и у Молдовы тоже — мы должны быть вместе. Мы должны определиться по статусу и двигаться вперед.

Конечно, после ***** [военного конфликта] на Украине решение приднестровской проблемы стало более актуальным. Все понимают, что никто не признает независимость Приднестровья. У нас Украина рядом с той стороны — там боевые действия. Поэтому я надеюсь, что у нынешнего руководства Приднестровья есть понимание того, что нужно все-таки побыстрее двигаться к урегулированию.

Я думаю, что конъюнктура была бы неплохой, но основная проблема в кишиневских властях. Майе Санду это невыгодно исходя из разных соображений. Первое. Я думаю, что до недавнего момента это было невыгодно западным кураторам, потому что они на всякий случай оставляли Приднестровье как еще одну возможную горячую точку. Это мое мнение.

Второе. Я думаю, что Майе Санду невыгодно, потому что там часть населения голосует против Майи Санду. И мы видели, когда под видом минирования мостов Рыбница — Резина запрещали голосовать приднестровцам на выборах президента Молдовы.

Поэтому основное препятствие в политическом урегулировании приднестровской проблемы сейчас — это молдавские власти.

О формате приднестровского урегулирования «5+2»

Это единственный актуальный формат, на сегодняшний день нет других форматов (Кишинев и Тирасполь — как стороны конфликта, Россия, Украина и ОБСЕ — как посредники, Европейский союз и США — как наблюдатели. — Прим.RTVI).

Но есть проблема в этом формате, потому что там, в [формуле]«5+2», [участвуют] Украина и Россия. С учетом *****[военного конфликта] между Украиной и Россией, конечно, трудно себе представить на нынешнем этапе, что эти две стороны смогут садиться за стол переговоров, когда они между собой не решили основные проблемы, и договариваться по Приднестровью.

Поэтому есть разные мнения, что нужно этот формат менять. Я считаю, что не надо торопиться с изменением этого формата. Я, может быть, слишком оптимистично настроен. <…> Я очень надеюсь, что следующий год будет годом начала конца ***** [военного конфликта] на Украине.

Об отношении к военному конфликту на Украине

Мы против ***** [военного конфликта], мы против ***** [военного конфликта], мы против ***** [военного конфликта]. И мы всегда призывали, что нужно побыстрее это всё закончить. Мы, молдаване, из-за этого страдаем. И когда в ***** [военном конфликте] умирают сотни тысяч человек, мужчин, отцов, детей, мужей — это трагедия. Это трагедия украинского народа, это трагедия наших братьев — российского, русского народа. Ее нужно побыстрее остановить, это наше мнение.

И то, что нынешнее руководство Молдовы, Майя Санду призывала воевать до конца и добиться окончания ***** [военного конфликта] на поле боя, — я считаю, что это ошибка.

Моя позиция и позиция нашей партии, Партии социалистов, — нужно побыстрее всё это закончить и договориться. И мы очень надеемся, и я очень надеюсь — и поэтому сказал, что где-то оптимистично настроен, — что в следующем году все-таки начнутся какие-то переговоры, для того чтобы эту ***** [военный конфликт] остановить.

О призывах вывести российских военных из Приднестровья

Он [Александр Стояногло] не член партии (ПСРМ, поддержавшей его кандидатуру на выборах президента. — Прим.RTVI), мы по некоторым вопросам немножко расходимся, поэтому я выскажу нашу позицию. Не то что она отличается или соответствует, но она немножко другая.

Первое. Миротворцы уже более 30 лет обеспечивают мир между левым и правым берегом, и я думаю, что если бы их не было, у нас были бы проблемы. Но у нас не было пролито ни капли крови… Были какие-то инциденты мелкие, чрезвычайные ситуации, но более 30 лет российские миротворцы вместе с другими (в миротворческий контингент входят российские, молдавские и приднестровские военнослужащие. — Прим.RTVI) обеспечивают мир. Я думаю, что это нужно оценить.

Второе. То, что касается ограниченного контингента, который охраняет эти старые склады (склад с советскими боеприпасами в Колбасне. — Прим.RTVI). <…> Там тысяча-полторы приднестровцев с российским гражданством, потому что там давно не было ротации, чтобы приехали российские военные. Там приднестровцы — с российскими паспортами, там нет российских военнослужащих. Еще раз повторюсь: там молдавские граждане, приднестровцы с российским гражданством. Вот для того, чтобы они оттуда ушли, конечно, нужно сначала решить проблему с Колбасной. И я уверен, что это будет взаимосвязано, и этот вопрос будет решен вместе.

О складе с боеприпасами в Приднестровье

Даже не знаю, что там находится, я там никогда не был. Закрытая зона. Я даже не пробовал. Я думаю, что ни один президент Молдовы там не был. Ни Воронин, ни другие — я думаю, что никто там не был. Это закрытый объект, на который официальные руководители Республики Молдова не допускались всё это время.

В 2019 году у нас в Молдове с визитом рабочим был [Сергей] Шойгу, тогдашний министр обороны. Я был президентом, Майя Санду была премьер-министром. Он встречался и со мной, и с премьер-министром тоже. И тогда озвучивали инициативу российской стороны, что нужно часть этого вооружения, снарядов утилизировать на месте, часть — вывезти. Такая инициатива была в 2019 году. К сожалению, после этого у нас [прошли] президентские выборы (в 2020 году Игорь Додон проиграл Майе Санду. — Прим.RTVI) и так далее, всё это затянулось, и мы этого не сделали.

Конечно, то, что в Колбасне есть, нужно оттуда выводить. Как минимум — с точки зрения безопасности, потому что не дай бог рванет… Мы не знаем, безопасно там или нет… Но в части Кишинева просто окна повыбивает. Я не говорю [уже] о тех населенных пунктах, которые находятся на расстоянии 5-10 километров — там [будут] огромные жертвы и на левом, и на правом берегу.

Из того, что мы читали в прессе (еще раз, у нас нет доступа к этой информации), речь идет о десятках тысяч тонн. Понимаете, мы все сидим на пороховой бочке. Поэтому эту проблему нужно решать.

И по поводу военных, которые охраняют эту пороховую бочку, — конечно, они оттуда не уйдут, пока не решат, что сделать с этой бочкой. Потому что как только снимут охрану, кто знает, что там может получиться? Какие-то диверсанты и так далее, — и взорвет целый регион.

Но по Колбасне, к сожалению, пока что нет никаких проектов, чтобы двигаться [вперед в этом вопросе]. Я думаю, что в регионе сейчас все думают больше о ситуации на Украине и занимаются Украиной. Но <…> если мы говорим о приднестровском урегулировании (мы понимаем, что нет других вариантов, — Молдова и Приднестровье будут вместе), то в рамках этих переговоров обязательно вопрос о Колбасне будет стоять как один из основных.

О курсе Молдовы на вступление в ЕС

В следующем году у нас парламентские выборы. По всем опросам, шансов победить у правящей партии нет, и у Майи Санду есть большая вероятность превратиться в «хромую утку». Ну, примерно как президент Грузии, который является президентом, но полномочий [у него] нет.

Молдова провела в этом году референдум. Мы его не признали, но суть этого референдума была [в том, чтобы] внести изменения в Конституцию о необратимости европейского вектора. Мы считаем, что это было ошибкой. И самое интересное, что на этом референдуме в Молдове 54% населения проголосовало против, и только благодаря голосам из диаспоры из Соединенных Штатов и Европейского союза [большинство оказалось за]. Даже диаспора в Европе вместе с жителями внутри Молдовы голосовали против.

Когда вносятся изменения в Конституцию, такие концептуальные, на основании разницы в 10 тысяч голосов граждан Молдовы, которые несколько десятков лет живут за океаном, то легитимность этого референдума близка к нулю.

Во-первых, нельзя менять так Конституцию. У нас Конституционный суд просто вот так всё интерпретировал. Но для этого должны были проголосовать 51% тех, которые [находятся] в списках избирателей. Они поменяли Конституцию для того, чтобы проголосовали только 22%. Голосовали только 22%. Поэтому вопросы к этому референдуму огромные.

Но я к чему? В Молдове внесли изменения в Конституцию, что европейская интеграция [наша цель]. В этой ситуации, конечно, следующая власть — даже с нашим участием — эти переговоры с Европейским союзом продолжит, в Конституции это записано. Но мы считаем, что любые переговоры — с Европейским союзом, с другими нашими партнерами — должны основываться на национальном интересе.

К примеру, я не согласен, и это официальная позиция партии, с некоторыми условиями европейской интеграции. Мы объявили, что наша принципиальная позиция — это нейтралитет. Мы против того, чтобы Молдова стала членом НАТО.

О переговорах с ЕС

Мы за то, чтобы любая интеграция была вместе с Приднестровьем, а некоторые европейские чиновники сказали, что можно войти в ЕС без Приднестровья.

Мы против того, что подрывают наши ценности. Мы против ЛГБТ* — это принципиальная позиция партии. И когда мы будем вести переговоры, на этом будем настаивать.

Мы против того, чтобы ставили некоторые жесткие экономические условия против наших производителей. К примеру, посол Европейского союза в Молдове [Янис] Мажейкс сказал, что обязательно нужно разрешать продавать сельхозземлю иностранцам, — мы против этого. Это позиция Партии социалистов. И когда мы будем вести переговоры, эти вопросы поставим.

Есть еще принципиальный момент, и это основывается на Европейской хартии: мы считаем, что в Молдове русский язык — это язык межнационального общения, и нужно вернуть статус русского языка. Еще раз, мы не говорим о втором государственном, мы говорим: русский язык — язык межнационального общения

Да, я буду вести переговоры с Европейским союзом, я об этом сказал и послу Европейского союза, и всем, с кем встречаюсь, но я буду настаивать на этих вещах. <…>

Вот они провели этот референдум — почему мы были против? Мы сказали: ребята, давайте мы закончим переговоры с ЕС — о чем-то договоримся, о чем-то не договоримся. И тогда нужно вынести [вопрос] на референдум и сказать: «Уважаемые граждане Молдовы, вот ЕС готов нас принять в качестве членов, но с ЛГБТ* в школах, с продажей земли, без Приднестровья». И пусть граждане решают, а политики должны сделать то, что решит большинство. <…>

Я считаю, что Молдова не станет членом ЕС. Я евроскептик. Глубокий евроскептик. Потому что нынешняя европейская интеграция противоречит многим моментам из того, что нужно нам, гражданам Молдовы.

Поэтому когда меня спрашивают: «А если вы евроскептик, почему вы будете вести переговоры с ЕС?», [я отвечаю:] я буду вести переговоры и с ЕС, и с ЕврАзЭс, и с СНГ — со всеми. Кстати, в бытность мою президентом в 2018 году мы получили статус наблюдателя при ЕврАзЭс, чего Майя Санду не признает. Майя Санду ни разу не была на площадке СНГ, она взяла курс на выход из СНГ. На всех этих площадках можно было поговорить и о газе, и, может быть, мы бы не были в этой ситуации.<…>

То, что Европейский союз не будет готов к расширению, — я в этом уверен. Те процессы, которые начались внутри Европейского союза, те новые руководители, которые приходят и будут приходить, настроены более на соблюдение национальных интересов. Я думаю, что многие страны, такие как и Молдова, будут хорошими соседями, будут проводить какие-то реформы в соответствии с некоторыми европейскими вещами, которые соответствуют нашим национальным интересам, но членами ЕС не станут. <…>

У них и так были вопросы к расширению, и многие из серьезных участников ЕС, игроков внутри, всегда были против расширения. То, что Молдова и Украина получили статус кандидатов и [было запущено] начало переговорного процесса, — ну, давайте скажем честно: это из-за ***** [военного конфликта]. Это было геополитическое решение. Молдова и Украина не были готовы к этому этапу исходя из очень многих внутриполитических — и не только — проблем. <…>

О статусе наблюдателя при ЕАЭС

Насколько я знаю, участники и те страны, которые учреждали ЕАЭС, не отказались, не вывели нас из этого статуса, и этот статус сохраняется. Просто никто из Молдовы не участвует. Молдова по решению пяти стран, которые учредили ЕАЭС, остается и является первым наблюдателем в этой организации. После этого получили статус наблюдателя и другие, а мы были первыми.

Политическая позиция нашей партии следующая: мы — промолдавская партия, и мы будем сотрудничать со всеми исходя из наших национальных интересов.

О гражданстве других стран

Нет — и не будет. Я по этой позиции высказывался, и меня критиковали, когда мы поддержали Стояногло (у Александра Стояногло есть гражданство Румынии. — Прим.RTVI). Я считаю, что у руководителя своей страны должно быть только одно гражданство — молдавское гражданство.

Я не критикую тех, которые получали румынское либо российское гражданство. Очень много молдаван получали румынское гражданство, когда не было безвизового режима, и они на основании румынского гражданства ездили в Европу без виз, там дети учились в университетах на каких-то льготных условиях. Я их не осуждаю. Но я считаю, что когда ты стал руководителем страны, нужно отказаться от любого гражданства и отстаивать интересы только своей страны.

Мы знали, что у Стояноголо есть румынское гражданство, у нас был разговор об этом, но он сказал: «Игорь Николаевич, я считаю, что руководитель страны не должен иметь румынское гражданство. Я получил это гражданство, когда не занимался политикой, поэтому моя позиция такова, что нужно от этого отказаться».

Об итогах президентских выборов в Молдове

Александр Стояногло в стране победил. Важный нюанс: это первый случай в молдавской современной истории, когда президентом де-юре, то есть по решению Конституционного суда, стал человек, который проиграл выборы внутри страны. У нас таких случаев еще не было.

Есть законность, а есть легитимность. Законность — это когда [итоги признаются] по решению соответствующих органов, и мы как государственные люди это понимаем. Есть решение Конституционного суда, нравится оно нам, не нравится — вот такая ситуация… Поэтому есть решение Конституционного суда, и президент Республики Молдова — это Майя Санду. Это с точки зрения законности.

С точки зрения легитимности мы считаем, что этот президент нелегитимен, потому что [она смогла] стать президентом на основании голосов за рубежом… И там были большие вопросы к этим голосам. Мы выявили десятки случаев фальсификаций, повторного голосования и многих других вещей, и мы это опротестовывали на всех этапах — через суды, ЦИК и буквально в Конституционном суде. Поэтому у этого президента нет легитимности.

О том, где сейчас Александр Стояногло и что он будет делать дальше

Он есть, живой. Работает. Я думаю, что он сам об этом скажет… Я уже публично высказал позицию, еще раз выскажу: я очень рад, что такие люди появились в молдавской политике. Я думаю, что в ближайшее время он выскажет свою позицию. Я надеюсь, что он останется в молдавской политике, и я надеюсь, что он будет участвовать в следующих парламентских выборах.

О стратегии Партии социалистов на парламентских выборах в 2025 году

[Наша стратегия] — побеждать. Есть разные мнения — создать блоки либо пойти отдельно. Но я уверен в одном: в следующем парламенте все оппозиционные силы должны объединиться и создать парламентское большинство без нынешней партии власти. Вот в этом я уверен, и я думаю, что с этим согласятся все оппозиционные силы.

Создавать блок и собирать всю оппозицию или нет — об этом нужно садиться договариваться с другими оппозиционными силами. Мы согласны и готовы к этому. И нужно посмотреть: не всегда в политике один плюс один дает два. <…>Лучше [действовать так, чтобы] один пошел по одному сегменту электората, другой — по другому сегменту электората.

Поэтому, конечно, мы всё это будем рассматривать, будем обсуждать. Но принципиально важно, чтобы оппозиция договорилась о стратегии и на парламентских выборах, и о том, как те, которые пройдут, будут действовать в следующем парламенте.

Я думаю, наша партия возьмет первое место на следующих парламентских выборах. Я думаю, что после этих президентских выборов мы укрепились, это показывают и опросы. Партия власти сейчас теряет позиции, у нее около 30%, у социалистов — около 26%. Я думаю, что у социалистов есть реальные шансы взять больше 32-35% — больше, чем [имеет] нынешняя партия власти.

<…> Я очень надеюсь, что в следующем году мы вернем нормальные, хорошие отношения с Россией — мы будем этого добиваться. Я думаю, что следующий парламент будет промолдавским — не пророссийским. Но то, что следующий парламент начнет опять налаживать стратегический диалог с Россией, — в этом я уверен.

Об Илане Шоре и обвинениях в подкупе избирателей

Во-первых, возникает вопрос: если купили 300 тысяч голосов, почему не отменили выборы? Ну, логично — если были бы доказательства, что купили сотни тысяч голосов, и говорили, что есть доказательства. Хотя мы в полицейских протоколах видели несколько десятков случаев…

Там Майя Санду вышла после первого тура, чуть не плакала, — раздраженная, что не победила в первом туре, — и говорила: «Всё, у нас украли, купили 300 тысяч голосов». Так надо было отменить выборы и разобраться с этой системой — это первое.

Второе. Если есть такой фактор и если создалась такая система в Молдове, кто в этом виноват? Когда она создавалась? Я говорю еще раз: если есть — я не говорю, что она есть. Майя Санду говорит, что есть. Если она создавалась, то она создавалась последние два — три года. Кто был во власти последние два — три года, имея все рычаги власти, и судебную, и полицейскую, и СИБ (Служба информации и безопасности Республики Молдова. — Прим.RTVI), и всё? Была Майя Санду, ее правительство. Если они позволили создать такую мнимую (я говорю — мнимую) сеть, значит, им это было выгодно. Для чего? Для того, чтобы показать Западу и играть этой страшилкой, что вот «Кремль идет»? Ну, хороший вопрос.

Я считаю, что это преувеличено — насчет покупки голосов и так далее.

Илан Шор с момента появления в качестве политика Молдовы — кажется, это был 2015-2016 год, — победил на выборах, стал мэром в Оргееве, это был его первый трамплин. И всегда его партия, разные партии в рамках 5-ти, 6-ти, 7% всегда брали. То есть у них есть какой-то сегмент электората, еще тогда был, без этих мнимых десятков миллионов.

Поэтому есть такой политик, был такой политик — сначала в Молдове, сейчас находится в России. И во всех странах есть такие политики, которые ориентируются на определенный сегмент электората. <…> Он один из оппозиционных политиков, который имеет свою нишу, свой электорат в Молдове.

О том, кто финансирует Илана Шора

Нет таких данных. <…> Откуда? Не знаю.

О том, встречался ли Игорь Додон в Москве с Иланом Шором

Не имел удовольствия, или как по-другому сказать, пересекаться. У нас, когда он был в Молдове, были контакты, конечно. У нас были какие-то отношения, но после 2019 года — нет.

Мое мнение [таково], что любая оппозиция, которая критикует нынешнюю власть, — это хорошо, потому что мы все против этой власти. Поэтому, да, мы общались с его депутатами, мы вместе даже на каких-то акциях были не раз. 9 мая в прошлом году его депутаты были рядом с нами.

Оппозиция, да, она борется против этой власти. Возможно ли создание каких-то блоков и так далее? Я считаю, что это нужно рассматривать в общей стратегии. Задача — получить большинство в следующем парламенте, и нужно придерживаться той стратегии, при которой оппозиция получит это парламентское большинство. И для этого не обязательно идти единым блоком.

Поэтому время покажет. Есть еще время — я думаю, три, четыре, пять месяцев до начала избирательной кампании. Всё это нужно рассматривать и принимать решение.

О признании Шора виновным в хищениях и решении России не выдавать его Молдове

Политик не должен быть согласен или не cогласен. Есть решение суда. Что касается решения властей других стран выдавать или не выдавать, — это политика каждой страны отдельно. <…> Комментировать решения российских властей? <…> К примеру, он в Израиле был три — четыре года, Израиль тоже принял решение не выдавать — я что, должен критиковать или говорить «израильтяне — молодцы»? Не могу, не могу, политики не должны так делать.

О том, осталось ли у Игоря Додона общение с российским руководством

Конечно, осталось. С кем, не скажу. <…> Я же сказал, что не скажу. Но контакты есть, конечно. У нас, во-первых, есть официальные контакты — у Партии социалистов есть два межпартийных соглашения с «Единой Россией» и «Справедливой Россией», мы постоянно встречаемся и обсуждаем. Поэтому контакты, конечно, есть.

*Движение признано экстремистскими и запрещено в России