«Там украинские войска. Много людей осталось». Рассказы раненых мирных жителей

Госпитализированные жители курского приграничья, пострадавшие от вторжения ВСУ, рассказали корреспондентке RTVI, что с ними произошло. Кто-то потерял близких, кто-то так и не смог вывезти родственников из оккупированного поселка

С 6 августа в Курской области идут бои с украинскими военными. В регионе ввели режим контртеррористической операции и ЧС федерального масштаба. В самом начале вторжения людей не предупредили об эвакуации, поэтому они спасались своими силами. Кто-то из них был атакован БПЛА, чей-то автомобиль расстреляли солдаты ВСУ.

В курские больницы хлынул поток раненых гражданских.

«‎Здесь на самом деле сейчас тяжело. Он четверо суток реально не спал, когда первые раненые пошли… И сейчас они работают в таком режиме, что мало не покажется…», — говорят о заместителе главврача одной из курской больниц. В целях безопасности медики просят не называть место беседы. «‎Поток пациентов у нас ежедневный — не менее 150 и плановых, и экстренных, и в том числе пострадавших и раненых», — рассказывает сам замглавврача.

«Таню сразу убило»

Пенсионерка Елена Дмитриевна родом из Архангельска, 12 лет прожила в Курской области. В начале вторжения ВСУ они с 78-летним мужем, подругой детства Таней и ее супругом решили экстренно уехать — на двух автомобилях.

7 августа на трассе в селе Казачья Локня они встретили солдата ВСУ, который выпустил по машинам автоматную очередь. Елена Дмитриевна и муж получили ранения, подруга погибла на месте.

В морге села Большесолдатское, куда они смогли добраться, не оказалось морозильных камер. Елена Дмитриевна и ее муж ехали с трупом Тани до Курска.

Елена Дмитриевна: Впереди ехал друг нашей семьи, так как нам надо было немножко срезать. Мой муж дорогу не знал, а тот знал. Только мы доезжаем до конца нашей улицы в Казачьей Локне, там магазин «‎Василёк». Хозяин магазина сделал столик и две скамеечки. У них, поставив ногу одну на скамейку, другую на асфальте, стоит [украинский солдат] в камуфляжной форме. Абсолютно на нем ничего такого не навешано, кроме автомата. И вдруг он, как в тире: по первой машине — хоп, и на обратном пути — по нам. И так и остался стоять. Я его видела с расстояния 5 метров. Зрение у меня не соколиное, но я его очень хорошо видела. Я смотрю от удивления, что он делает. Было такое выражение, что ему нравилось это дело.

По первой машине он выстрелил выше, по нам — ниже. У нас пробил колесо. Мы на трех колесах отъехали от него и стали менять колесо. Первая машина ушла на большую скорость. Мы удивлялись, почему нас бросил наш друг? Оказывается, в той машине его жену [Таню] сразу убило. Поэтому он умчался — еще надеялся, что спасет ее.

После обстрела «Ниссан» пенсионерки и ее мужа нужно было чинить, сами они были ранены: он — насквозь в ногу, она — разрывной пулей в бедро.

Елена Дмитриевна: У меня мужу 78 лет, куча болячек, инвалид, шунтированный, у него стенты стоят в сердце, впечатлительный очень. Руки трясутся. А меня крови настолько было много, что бежевые полубрюки… их полностью окрасила кровь. От шока мне не было больно. Я вижу, что кровь. В жизни столько не видала, но боли у меня не было. Мне как-то не страшно, а мужу страшно. Полные тапки крови, носочки — тоже все окрасилось. И вот руки трясутся, колесо поменялось. Сели — думали, поедем.

Муж говорит, что тосол течет. Побежал, нашел перчатки резиновые медицинские, перевязал трубку. Снова садится — бензин течет, тоже провод перебит, еще перчатку. Едем — через 300 метров, наверное, машина глохнет. Греется, не идет что-то.

Но вот так, по несколько метров, мы добрались до Большесолдатского — это 20 километров. Нашли медучреждение. Они оказали первую медпомощь, все с меня содрали, крепко перебинтовали <…>. У меня кровотечение остановили, и у мужа тоже самое.

Там же, в Большесолдатском, Елена Дмитриевна с мужем встретили бросившего их при обстреле друга семьи — того, что ехал в первой машине. Он сказал им, что его жена Таня умерла от огнестрельных ранений.

Елена Дмитриевна: В Большесолдатском выясняет ее [Танин] муж: «У вас есть морг?». Говорят, есть, но нет морозильных камер. А нам же на Архангельск надо, сохранить ее. Мы подумали-подумали, наша машина не идет. Нас он [Танин муж] цепляет на веревку, тянет, и вот мы опять дальше следуем в том же составе — только единственное, что Таня мёртвая. Муж, конечно, крючился, ему было больно, ему же надо ещё работать раненной ногой. Я сижу.

— А мёртвая Татьяна в машине с вами?

Елена Дмитриевна: В машине. Мы её везём и думаем, где бы нам её-то пристроить, оформить. В салоне, на первом сиденье, рядом с мужем сидела. Она, значит, когда это… успела вот сказать: «‎В меня попало, в меня попало». Так и упала. Сидя. Так её и вёз муж. Сзади бабушка сидела, 93 года ей, ничего. И вот у нас одна задача, как Таню сохранить.

Когда они добрались до Курска, мужу Елены Дмитриевны стало совсем плохо. Его увезли в реанимацию, за ней прислали скорую.

Елена Дмитриевна: Сразу за меня так взялись, что мне даже было удивительно. Поставили мне капельницу, кардиограмму сняли. Я с ними разговаривала, все нормально. Думаю, не заслуживаю столько хлопот. Молодой доктор говорит: «‎Мне бы ваш оптимизм». А я же ничего не чувствую.

В приемном покое посмотрели хирурги и сказали, что надо осколки вынимать. Сразу на операционный стол. Видимо, один осколок торчал, его сразу он [хирург] выдавил, как-то было больно, и показали мне такой квадратик металлический. В моем понятии пуля должна быть круглая, а тут металлический квадрат. А потом меня усыпили и под рентгеном вынимали из меня осколки.

Я по выписке посмотрела, две раны — 3х20 см и 10х10 см. Так вот, сложную завтра будут закрывать моей же кожей, пересадка кожи.

Если бы я умела, я бы оду докторам написала. Очень внимательны. И младший персонал, санитарочки… Поблагодарите их, пожалуйста.

— Вы видели только одного солдата?

Елена Дмитриевна: Троих. От кладбища есть такие посадки, деревья. И они точно, как в кино иногда бывает, идут след в след, чуть согнувшись. У меня первая реакция — крикнуть. Думала, наши солдатики. А потом сдержалась. Хорошо, что сдержалась. Они пошли к школе.

«‎Дядька у меня там. Там украинские войска. Много людей осталось»

Петр Балахнин работает вахтовым методом в Москве. Когда его родственники сообщили о «‎напряженной ситуации», он бросил все и поехал домой в поселок Коренево, вывез маму и бабушку. Жена и дети тоже перебрались в Курчатов.

7 августа Петр вместе со знакомым поехал обратно — забрать вещи для ребенка и документы, вывезти родственника. Машина попала под обстрел, Петр получил ранения. Оставшийся в Коренево родственник позже сообщил, что к ним зашли украинские военные.

— О заходе ВСУ в новостях прочитали?

Петр: Не по новостям, а уже родственники все звонят, ситуация напряжённая. Не верилось до последнего, что все серьезно. Думали, будет как-то проще все. Не ожидалось такого, конечно. С заправки увидели горящий автомобиль военный. Сразу развернулись, не рискнули туда ехать. Развернулись — и в обратном направлении сразу по нам с посадки начался обстрел. Стреляли похоже из пулемета мелкокалиберного. У меня автомобиль гражданский. Никаких намеков, что он военный, вообще на нем нет. Тем более окна нетонированные — было видно, что сидели там гражданские. Стреляли по машине, по земле много выстрелов было. Мне повредили ногу, осколочные ранения.

В левой ноге Петру перебило малоберцовую кость, на другой у него рваная рана. Сопровождавший его знакомый наложил жгут, чтобы остановить кровотечение. Они отъехали, насколько смогли, и бросили автомобиль. Оказавшийся рядом житель Коренево Александр отвез раненого в больницу.

Петр: Крови много потерял. Вся машина была в крови. Ранение сквозное, кровь быстро выходила. У меня была операция на левой ноге. Сейчас перевязки. Иду на поправку. На правой ноге у меня рваная рана под коленкой. Будут пластику делать.

— Что сейчас с вашим домом?

Петр: Вообще никакой информации. Там много людей у нас в селе осталось. Связи нет. Кто-то, бывает, выходит на связь. Дядька у меня там, выходил на связь с матерью, созванивался. Там украинские войска в наших населённых пунктах.

— А вода, еда?

Петр: Пока домашний запас есть, все есть.

«‎Глаза вниз опустил, поднимаю — передо мною дрон»

Житель села Махновка Николай Володьков работает в местной строительной компании, делает дороги. 7 августа он вез щебень из села Дьяконово в Суджу. Внезапно через лобовое стекло в кабину влетел дрон. От взрыва Николай получил сильные ожоги и осколочные ранения, но сумел остановить машину и потушить пожар.

— Правая сторона обгоревшая, получается?

Николай: Эта часть, рука. Баротравму получил. Ребят, вы чуть громче говорите, у меня контузия…

— А глаз?…

Николай: Курс лечения прошел, все хорошо.

Николай вспоминает 7 августа:

«‎Глаза вниз опустил, поднимаю — передо мною дрон. Как сейчас помню, красный, белые полоски на нем, черная какая-то коробка и изолента синяя. И такой взрыв — все полетело, у меня в глазах потемнело, оглушило. Я вылез, там у нас на тонарах бочки есть с водой, умылся, глаза протер. Начал документы искать в машине, не нашел. Потом смотрю, началось возгорание. Огнетушитель был, я затушил. Не нашел документов. Потом машина остановилась легковая, гражданский — Серега. Он когда-то у нас работал, а сейчас механиком в “Агросиле” (местная сельскохозяйственная компания.— прим. RTVI)».

Сергей, которого в машине ждала семья, помогал Николаю искать документы и тушить вновь вспыхнувшее пламя, а потом довез раненого до больницы.

— Вы сознание теряли?

Николай: Нет, сознание я не терял, в шоке был, ничего не чувствовал, все как в горячке. Я сам…ещё вылез, массу выключил, аккумулятор отсоединил, всё. А если б я на встречку ушёл, то я бы дорогу, может, перекрыл бы и там начался… Мирные люди выезжали все из Суджи.

— Какие у вас ранения?

Николай: У меня ожоги третьей степени. Осколочное ранение. Повязки уже сняли. Слышу плохо, контузия. А так здесь ухо все было обожжено.

Когда меня уже грузили в скорую на носилках, зять приехал и дочка. Они говорят, мы вывезли [родственников]. И его тоже родителей, зятя. Его мать парализована в коляске. Вывезли их в Щигры. Дай бог администрации Щигровского района. Жена, дети сейчас в Щиграх. Там администрация выделила общежитие, гостиницу.

Я сам с Махновки (село в Суджанском районе Курской области — ред.). Там квартира у меня, дочка в квартире. Я с Афганистана пришел, мне квартиру дали. Я 10 мая 1989 году как устроился в ДРСУ (Дорожно-строительное предприятие в Курске — ред.), до сих пор работаю на одном месте. Спасибо Николаю Николаевичу, помощь нам оказал, начальник наш…

— В Афганистане были ранены?

Николай: Да, чуть-чуть был. В ногу. Я сержант закомзвода. Мы авиабомбы возили.

Выздоровлю, пойду работать. Дальше дороги надо строить — здесь, в Курске.