«Если будут разрушены централизованные государства, мы не вернемся к войне всех против всех… Наоборот, мы освободим инстинкт взаимопомощи, и это позволит нам построить общество на новых, более гуманных основаниях», — писал создатель идеологии анархо-коммунизма и один из самых влиятельных теоретиков анархизма в России Петр Кропоткин. Как потомственный дворянин и паж императора Александра II стал революционером, а также какое отношение к созданию его «Теории взаимопомощи» имеет Сибирь и причем тут Чарльз Дарвин — в программе RTVI «Proкудин» рассказывает профессор МГУ имени М. В. Ломоносова, кандидат политических наук Борис Прокудин.

О том, как паж императора Александра II уехал служить в Сибирь

Петр Алексеевич Кропоткин имел титул князя. Когда он подписывался по-английски и по-французски, он писал «принц Кропоткин». Поразительно, но в детстве ему были гораздо ближе дворовые люди, чем отец и мачеха. Этим была обусловлена любовь Кропоткина, которую он всю жизнь питал к простому народу.

В возрасте 15 лет Кропоткин был зачислен в Пажеский корпус. Лучшие 16 мальчиков выпускного класса назначались камер-пажами разных членов императорской фамилии, а лучший — камер-пажом императора. Им Кропоткин и стал в 1861 году. Он должен был работать на всех публичных мероприятиях во дворце: на большом и малом выходе, на торжественных обедах, балах и т. д. Кропоткин боготворил Александра II. По его словам, «если бы тогда кто-то задумал покушение на царя, он бы грудью закрыл освободителя».

Как и все передовые люди, Кропоткин считал себя либералом. Он мечтал о реформе самодержавия, мечтал видеть Россию наряду с другими свободными европейскими государствами. Еще в Пажеском корпусе он познакомился с запрещенной литературой, журналом «Полярная звезда», который Герцен издавал в Лондоне, и даже сам в Пажеском корпусе начал издавать свою подпольную газету под названием «Отголоски из корпуса», в которой критиковал начальство, бюрократию и мечтал о Конституции.

После манифеста об освобождении крестьян, который паж императора воспринял с восторгом, у него, как и у многих, возникло разочарование: крестьянам объяснили, что они теперь свободные, но земля принадлежит не им, а помещикам, у которых крестьяне ее должны арендовать или выкупать. Крестьяне подумали, что их обманули, и по России прокатилась волна восстаний, которую очень жестко подавило правительство. Из солидарности с крестьянами на улицы Петербурга вышли студенты, но их выступление тоже довольно жестоко разогнали. Всё это время Кропоткин мог наблюдать императора Александра II, и он уже не казался ему таким героем, как раньше.

В 1862 году, когда Кропоткину нужно было выбирать место дальнейшей службы, он решил покинуть Петербург и уехать на службу в Сибирь. Александр на это спросил: «А ты не боишься ехать так далеко?», на что Кропоткин ответил довольно дерзко: «Нет, я хочу работать, а в Сибири так много дела, для того чтобы проводить в жизнь ваши реформы». Он подумал минуту, а потом сказал: «Что ж, поезжай, полезным быть везде можно».

Как Сибирь и Дарвин подтолкнули к созданию «Теории взаимопомощи»

«Годы, проведенные в Сибири, — писал он, — подготовили меня к тому, чтобы в дальнейшем стать анархистом». Здесь же он задумал свою теорию, которая его прославила, теорию взаимопомощи.

В Сибири Кропоткин понял, что в местах, не задавленных крепостным правом и далеких от каких-то столичных центров, люди совсем другие, гораздо проще и свободнее: «мужчины и женщины разговаривают с тобой как с равным, смотрят тебе прямо в глаза». Когда Кропоткин приехал в Иркутск и пришел к своему непосредственному начальнику, генералу Кукелю, то увидел у него на столе большую подшивку запрещенных газет «Колокол», которую Герцен издавал в Лондоне. На вопрос, не боится ли генерал читать «запрещенные газеты», Кукель ответил: «Мы в Иркутске. За запрещенную литературу дальше Иркутска не ссылают. Читайте, наслаждайтесь!».

Adobe Stock

Сибирь сделала Кропоткина великим революционером и великим ученым. Здесь он принял предложение заняться географическими исследованиями и отправиться в экспедиции. Годы, проведенные в географических экспедициях, полностью изменили жизнь философа. Больше всего в этих экспедициях ему нравилось быть первооткрывателем, ощущать, что до него здесь никогда не было цивилизованного человека, что он первый, кто пришел сюда и на каком-то клочке бумаги занес карту этой девственной местности.

В 1860-е годы появляется страшная мода на науку среди вольномыслящей молодежи, символом которой был герой романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» Базаров. Увлекся наукой и Кропоткин. Он хотел изучать природу методом естественных наук. В 1860 году в русском переводе вышла книга Чарльза Дарвина «Происхождение видов». Все тогда знали эту книгу и примерно одинаково представляли себе главный тезис Дарвина о внутривидовой борьбе. Но Кропоткин, сколько он ни всматривался в животную жизнь в Сибири, этой пресловутой внутривидовой борьбы не видел. Напротив, перед собой он видел что-то абсолютно противоположное.

«В тех местах, где может пройти снег в июле и уничтожить всё живое, в тех местах, где может пройти недельный ливень, который оставит потом болото размером со среднее европейское государство, я видел взаимную помощь животных», — писал он. Здесь возникла главная идея Кропоткина, которая будет потом основой всего его анархо-коммунистического учения.

«Очевидно, что в природе есть и борьба, и взаимопомощь, и нам довольно сложно определить, чего пропорционально больше. Но кажется, что те животные, которые приобрели навыки солидарности, оказываются более приспособленные. И поэтому как фактор эволюции взаимопомощь, скорее всего, гораздо важнее, чем борьба».

Кропоткин создал русский вариант дарвинизма и теории эволюции. По его словам, человек, как и любое другое существо, обладает инстинктом взаимопомощи, и людям прогрессивно не поедать друг друга, а объединяться друг с другом, для того чтобы вместе делать какие-то большие дела.

Теорию взаимопомощи Кропоткин обоснует в своей большой книге под названием «Взаимопомощь как фактор эволюции» 1902 года. В ней он опишет примеры взаимопомощи у животных, на этапах дикости и варварства, покажет институты взаимопомощи в Средневековье и в современном ему городе. В качестве примера он приводил образ жизни муравьев. По его словам, у них «совершенно отсутствует борьба за ресурсы внутри колонии, и, наоборот, каждый муравей обязан делиться излишками пищи с каждым, кто его об этом попросит, а самопожертвование ради общества является для них абсолютно нормальным делом».

Кропоткин имел возможность в Сибири наблюдать не только жизнь животных, но и созидательную работу людей вне государства. Например, он рассказывал про сектантов-духоборов, которые переселялись на Амур, о том, как много выгод давала им коммунистическая организация, и как хорошо они устроились там, где терпели поражение другие переселенцы.

«Тогда я понял разницу между действиями на принципах дисциплины и взаимной поддержки, взаимной помощи. Дисциплина хороша на парадах, но ничего не стоит тогда, когда цель должна быть достигнута всеобщими усилиями. Тогда в Сибири я был подготовлен к тому, чтобы стать анархистом. Тогда я полностью утратил веру в государственную дисциплину».

О том, почему образование централизованных государств остановило прогресс, и о разочаровании в революции большевиков

ТАСС

По мысли Кропоткина, человечество активно развивалось на этапах дикости, варварства, в Средневековье, но в Новое время развитие закончилось, прогресс приостановился. Это произошло, когда в европейских странах начали создаваться, пренебрегая принципами федерализма, централизованные государства. Они — главные враги взаимопомощи. Когда всё начинает подчиняться некой отчужденной власти, когда людям не нужно договариваться, когда людям больше не нужно объединяться, когда всё за людей уже кто-то решил, тогда принцип взаимопомощи ослабляется.

«Именно поэтому, если будут разрушены централизованные государства, мы не вернемся к войне всех против всех, которой нас пугают консерваторы. Наоборот, мы освободим инстинкт взаимопомощи, и это позволит нам построить общество на новых, более гуманных основаниях».

Кропоткин обосновывал анархию через науку, через наблюдение за природой. Для него анархия — это скорее восстановление былой солидарности, которая была украдена централизованными государствами. Он был больше сосредоточен на созидании, на этике. Без развитой этики, то есть без понимания человека, что ему нужно идти по пути взаимопомощи, что ему нужно брать ответственность на себя, невозможна анархия.

После возвращения из Сибири Кропоткин попал в тюрьму, потом убежал из тюрьмы, уехал за границу. Через 40 лет, проведенных в эмиграции, в 1917 году он вновь вернулся в Россию. На Финляндском вокзале его встречали 60 тыс. человек, пели «Марсельезу», встречали как героя, и Кропоткину казалось, что советы, органы самоуправления могут заменить государство и обеспечить людям свободу.

Авторитет Кропоткина во всем мире и вообще в среде революционеров был так высок, что 7 июля 1917 года к нему приехал на огромном автомобиле военный и морской министр Керенский, которому тогда предложили возглавить Временное правительство. В свою очередь Керенский, встревоженный общественной обстановкой, попросил об этом Кропоткина. Ему казалось, что таким образом можно помирить враждующих друг с другом радикалов. Бывший камер-паж главы государства чуть сам не стал главой государства, только к этому моменту любое государство он уже отрицал.

«Я сказал ему, чтобы он не забыл, что я все-таки анархист и не могу возглавить правительство».

После Октябрьской революции, когда советы, большевики и левые эсеры пришли к власти, Кропоткин почувствовал, что это начало упадка советов и что снова начинается централизация государства. Он покинул Петроград, отправился в город Дмитров, где поселился и стал писать свой труд по этике. Оказалось, что его теория взаимопомощи несколько опережает время; что для торжества анархии недостаточно только разрушить централизованное государство; что взаимопомощь нужно развивать в головах людей. Но она обязательно разовьется, считал Кропоткин, потому что взаимопомощь — это инстинкт самой жизни.