Урбанизация — общий для Европы тренд, который особенно бросается в глаза в некогда социалистической части Германии. Жителям бывшей ГДР (особенно в сельской местности) свойственна ностальгия. Здесь стареет население, закрывается бизнес и исчезают целые деревни. Шеф европейского бюро RTVI Константин Гольденцвайг отправился в путешествие по восточной немецкой глуши и встретился с теми, кто все еще там живет.
Cannot find ‘template.blocks.quote’ template with page »
Так с исторической речью накануне исторического дня 3 октября 1990 года канцлер ФРГ Коль обратился и к гражданам ГДР. Уже через пару часов страны под таким названием не станет. Рожденный в ней Михаэль Тюрке, в то время — школьник, тех речей не помнит. Да и сейчас ему, говорит, не до политики: рабочий день потомственного пекаря начинается в пять утра. И это будет длинный день. Михаэль читает список деревень в округе, где еще теплится жизнь и где его исправно ждут в условленное время. В начале нулевых его старинной булочной пришлось свернуть прежнюю жизнь и вступить в новую колею.
RTVI
Михаэль Тюрке, пекарь: «Мы стали постепенно замечать, что люди к нам просто не приезжают в город. Одни — потому что постарели и не могут сесть за руль, другие — потому что не осталось полноценного общественного транспорта. Мы и решили: что же, будем сами ездить к своим покупателям».
Покупатели в этих краях запасаются хлебом впрок. А еще молоком, кофе, сахаром — прямо как в российской глубинке: «товары первой необходимости». В следующий раз магазин приедет через неделю.
Для самых пожилых клиентов сервис не то, что до подъезда, а буквально до окна. Деревне Зоннеберг, как сообщают на заборе, семьсот лет. Редкая молодежь отсюда даже спустя тридцать лет после падения стены продолжает бежать на заработки. Кто в Берлин, кто — дальше на запад. По субботам теперь пятачок возле булочной (пускай и на пять минут) — самое многолюдное место. Тем важнее для односельчан этот кочующий булочник: продавец, связанный с внешним миром, психолог.
Михаэль Тюрке, пекарь: «У одного проблемы со здоровьем, у другого — сложности в семье. Порой это самые банальные темы. Но люди рады возможности хоть с кем-то пообщаться. Особенно в возрасте — у многих тут никого не осталось».
Гизела Поливка, местная жительница: «Закупиться теперь больше вообще негде! Это черт знает что. А я ведь теперь уже машину водить не могу. Плохи дела! В старости, скажу я вам, мало приятного».
Старость накрывает всю бывшую ГДР. В глубинке на севере Бранденбурга средний возраст — за 50. Прежде, как и во всякой крупной деревне, здесь была школа, детский сад, магазин. Теперь осталась остановка автобуса, который проезжает пару раз за день, и доска объявлений рядом с бывшим сельсоветом. Особняк XIX века плюс шесть соток — €11 тысяч. И это ведь нужно, чтобы нашелся желающий. Отчасти все это похоже на судьбу русской деревни. С той разницей, что находится не где-нибудь в Вологодской области, а в часе езды от Берлина, самого центра Европы. Перспективы — туманные.
«Урбанизация» и отток населения из провинции происходит по всему миру. Но в бывшей ГДР свои рекорды. За годы объединенной Германии от 16 миллионов восточных немцев осталось 13. Еще два миллиона, по прогнозам, исчезнет в ближайшие годы. То есть население бывшей страны сократится на треть. Ее медвежьи углы иные экономисты призывают теперь отрезать от дорогостоящих коммуникаций: транспорта, связи, воды. Но это в теории. А на практике, например, всю деревню Альвина продали частным владельцам сами жители (причем не с первой попытки) за €100 тысяч.
Кристиан Хирте, уполномоченный по делам «новых земель» ФРГ: «Мы не можем списать происходящее лишь на сорок лет коммунистической диктатуры. Нет, это и последствия 90-х годов. Мы признаем, что не все, что творилось в те годы, повлияло на восточных немцев благотворно».
Для восточных земель, которые по старинке еще называются новыми, до сих пор есть отдельный налог в поддержку (от западных немцев) и отдельный уполномоченный.
Кристиан Хирте, уполномоченный по делам «новых земель» ФРГ: «Давайте реалистично признаем: по уровню доходов нам уже никогда не достичь в бывшей ГДР уровня Запада. Просто потому, что тут нет ни больших игроков в экономике, ни крупных метрополий. Ну, ведь никогда на востоке не будет своих „Сименса‟, „Боша‟, „Даймлера‟ или „Фольксвагена‟!»
Кое-где, как подчеркивает Кристиан Хирте, на востоке жизнь, в самом деле, наладилась: до Лейпцига, Потсдама и Дрездена дошел с запада экономический бум. Но это все — крупные города.
Беатрис Райх показывает жилой дом в небольшом городе Эберсвальде: просторная планировка, хоть и «хрущевка», но немецкого качества. Да и с балкона вид на лес. Еще недавно, правда, леса здесь было меньше.
Беатрис Райх, менеджер жилищной конторы: «Здесь 42 квартиры. Сейчас осталось всего пять жильцов. В этом подъезде заселена одна квартира… Но некоторым, знаете, даже нравится. <…> Тут было больше 80 домов. Сейчас осталось около сорока… Нет, уже 36. Остальные мы снесли. И продолжим сносить».
Это не реновация, а капитуляция. Домам, которые здесь сносят, всего тридцать лет. То же самое – целые районы эпохи ГДР исчезают вместе с их обитателями по всей восточногерманской провинции.
Марио Гольдманн, сотрудник демонтажной компании: «На демонтаж домов порой приходят люди, которые прежде тут жили. Посмотреть напоследок на свою комнату: „А можно я сфотографирую?‟ У некоторых слезы на глазах: „Хорошее было жилье, жалко!‟».
Фолькер Клих, директор управляющей компании: «Эберсвальде был в ГДР большим промышленным центром. Полстраны снабжалось местным мясокомбинатом, крупнейшим в Европе».
На мясокомбинате, для которого возводились эти кварталы, трудились три тысячи человек. Осталось двести. Вроде это и не Припять, но внешне кажется, будто здесь тоже была катастрофа. В одном из подъездов в последние годы – социальное жильё для малоимущих. Впрочем, и в нём, кроме Петера Кноля с сыном-инвалидом, жильцов нет. Он надеется, что мы не с RTVI, а с RT — передает привет Путину и тоскует по Хоннекеру.
Петер Кноль, жилец: «Последний сосед тут жил вот, над нами. Сирийский беженец. Все время пил, курил. Правда, и он уже уехал. Тут весь дом, кроме нас, расселили».
В самом деле, не посыпать же седые головы пеплом. Жильцов, чьи дома ждет пока что не снос, а ремонт, управляющая компания собирает на вечеринку в бывшем детском саду. Лишь бы не уезжали.
Лесничество Штефана Реше, вышедшего утром на охоту с друзьями, всего в ста километрах от Берлина. Но не только оно — вся Германия (прежде всего восточная) наводнена дичью, бегущей на запад из Польши и стран Балтии.
Сложно поверить, но чащоба здесь всего полвека назад была гигантским пустырем. В ГДР здесь добывали уголь, а ради угля сносили деревни.
Штефан Реше, местный житель: «Еще лет 60 назад тут не было ничего: ни куста, ни дерева — одна зола, ну, как у вас на Камчатке. А эти деревья мы не сажали. Это природа сама себе отвоевывает пространство».
Бартош Лузаковски, охотник: «За счет сельхозугодий с рапсом у дичи тут огромная питательная база. И одновременно бескрайние пространства, где звери могут укрыться. Тут поблизости, например, с советских времен еще бывшие полигоны, военные части и просто леса».
Для охотника родом из соседней Польши Бартоша Лузаковски восточная Германия, по его собственным словам, — рай. Законов в защиту зверей полно, самих зверей еще больше, людей нет почти, а браконьеров нет совсем. Правда, заработать на благородной, казалось бы, дичи, уже не удастся.
Бартош Лузаковски, охотник: «За последние годы, к примеру, цены на мясо кабана резко упали. Пару лет назад за килограмм давали три евро, а теперь — меньше одного. <…> Предложение слишком сильно превышает спрос».
В озверевшей глуши свои проблемы и у фермеров: почему, возмущается Райнхардт Юнг, права животных стали важнее, чем прав крестьян? В страну ведь, учуяв такое биоразнообразие, потянулись и волки. А отстреливать их нельзя.
Райнхардт Юнг, председатель объединения фермеров Бранденбурга: «Тут большие лесные массивы. С той стороны к соседу недавно наведалась целая стая. А ведь волк убивает не для того, чтобы наесться — он просто замечает, что еще не все уничтожено, и атакует следующую жертву. В итоге тут загрызли за ночь девятнадцать овец. Такое нынче в наших краях случается везде».
Бранденбургские фермеры во главе с Юнгом теперь даже проводят митинги против волков и за их отстрел. О реакции волков не сообщается. Кроме шуток, научной связи между оттоком людей и притоком зверей специалисты не видят. Но историческая связь очевидна: вся бывшая ГДР, как и завещал Гельмут Коль, превращается на глазах в те самые «цветущие ландшафты».