За три года Euroclear заработал на замороженных российских активах 12,1 млрд евро, следует из отчетов депозитария, которые изучил RTVI. Около четверти этой суммы ушло в виде налогов в бюджет Бельгии. Сопоставимую сумму Евросоюз направил на военную помощь Украине, используя доходы от тех же активов.

Только в 2024 году заблокированные российские активы принесли Euroclear €6,9 млрд — это рекорд с 2022-го. Из них €4 млрд составил так называемый windfall contribution — специальный сбор с внеплановой прибыли, которую депозитарии получают, инвестируя замороженные средства.

Впервые Euroclear раскрыл, на чьи именно активы пришлись доходы: за счет Банка России депозитарий заработал около €5,4 млрд, за счет других российских инвесторов — €1,5 млрд. Windfall contribution, который вычли из доходов Банка России, превысил не только перечисления ЕС на поддержку Украины — к апрелю 2025-го на военные нужды было направлено €3,6 млрд — но и выплаченные в бельгийский бюджет налоги на €3 млрд.

Как это работает и кто зарабатывает на российских активах

С 15 февраля 2024 года в ЕС действует регламент: если депозитарий держит на счетах активы и резервы Банка России свыше €1 млн, он обязан изолировать эти средства от остального бизнеса. Чистую прибыль по ним учитывают отдельно и не могут выводить, например, в виде дивидендов.

Проценты и доход от реинвестирования замороженных денег идут в Европейский фонд поддержки Украины. Euroclear отчитался, что удержав 10% на резерв по рискам, перечислил фонду €1,55 млрд в июле 2024-го и ещё €2 млрд в апреле 2025-го — эта же сумма без источника пополнения указана на сайте Совета ЕС. Судя по всему, в основном средства идут именно из Euroclear, а не Clearstream.

Замороженные российские активы сосредоточены прежде всего в Euroclear и Clearstream. ЕС разработал четкие правила, как обращаться с доходами от них, поясняет Андрей Гусев, старший партнер адвокатского бюро Nordic Star:

“С февраля 2024 года в ЕС действует правовой режим, который обязывает депозитарии направлять чистую прибыль от операций с такими активами на поддержку Украины. Этот подход юридически легализует извлечение дохода, но ограничивает его использование — речь идет именно о процентах, начисленных на замороженные средства, а не о прямой «коммерциализации» чужой собственности”.

Основная сумма остается суверенной собственностью России, подчеркивает профессор РЭУ им. Плеханова Михаил Гордиенко. Депозитарии фактически зарабатывают на процентах от размещения замороженных средств в надежных инструментах. Euroclear раскрывает суммы, Clearstream менее прозрачен, но схема та же, уточняет Гусев.

При этом в Clearstream в основном лежат активы частных российских инвесторов, банков и управляющих компаний; Национальный расчетный депозитарий (НРД) лишь посредник, а не владелец этих бумаг. Информации о том, хранятся ли активы Банка России в Clearstream, нет в открытых данных.

В других странах подход осторожнее. В США обсуждали конфискацию российских активов, но доходы от них не стали для бюджета стабильным источником.

“В Великобритании, Швейцарии и Германии также преобладает осторожная политика: доходы обычно направляют либо на покрытие расходов по хранению, либо блокируют до решения регулятора или суда. Международное право (в частности, нормы о защите собственности) ограничивает возможности свободного распоряжения такими активами”, — уточнил Гусев.

Почему извлекать доходы из замороженных активов — спорная идея? Объясняет Вероника Сиверова, старший юрист консалтинговой компании ITSWM

  • Блокировка активов не равна праву извлекать из них доходы: юридически собственник остается прежним. Любая последующая конфискация требует прочного правового основания, и даже страны-союзники по санкциям расходятся во мнениях.
  • В случае активов Банка России главным становится принцип суверенного иммунитета. Канада и Швейцария, например, допускают конфискацию лишь по решению суда. В других государствах активы Центробанка защищены от взыскания, пока Россия сама не откажется от иммунитета.
  • США приняли закон REPO, который дает президенту право конфисковывать российские суверенные активы, находящиеся под американской юрисдикцией, — и направлять их в фонд помощи Украине. Но перед этим президент обязан доказать, что эта мера отвечает интересам нацбезопасности и согласована с партнерами G7. Пока таких прецедентов не было.

В конечном счете вопрос о том, как заработать на замороженных активах, сводится к поиску правовых лазеек, чтобы не нарушить принципы международного права, говорит Вероника Сиверова. По ее словам, страны G7 решили не конфисковывать активы, а трактовать начисленные проценты как обычный коммерческий доход.

“Эти проценты служат залогом под кредит Украине на $50 млрд по инициативе G7 ERA (Extraordinary Revenue Acceleration). Вслед за этим в октябре 2024-го Европарламент одобрил заём до €35 млрд, который тоже будет погашаться за счет процентов от замороженных российских средств. Первый €1 млрд Украина получила в мае 2025-го”, — пояснила она.

Впрочем, опрошенные RT эксперты подчеркивают: подобные схемы имеют зыбкую правовую основу, и Россия может оспорить их.

На активах частных инвесторов тоже зарабатывают

Депозитарии получают процентный доход и с частных российских активов — так же, как с активов Банка России. Из €6,9 млрд, которые Euroclear заработал на заблокированных активах РФ за 2024 год, примерно 1,5 млрд пришлись на средства, связанные с НРД, банками, компаниями и частными инвесторами.

Евгений Разумный / Коммерсантъ

Доходы с частных активов и средств НРД пока не изымают в пользу Украины или ЕС (если не учитывать налоги) — они оседают на балансе депозитариев. Но правовая неопределенность сохраняется: в будущем часть прибыли могут изъять. Основу для такого сценария заложило решение суда ЕС, который отказался снять санкции с НРД.

Если разблокировка активов ЦБ сомнительна, то в случае с частными инвесторами есть и успешные кейсы. Среди знаковых упоминаются случаи Александры Гольдман и Дмитрия Кауфмана.

“Информация о них в открытых источниках ограничена. Более широко освещен случай банка «Зенит», который через российские суды и переговоры с Euroclear смог добиться возврата более $700 млн. В практике встречаются и иски управляющих компаний (например, First AM, она же УК Первая) к европейским депозитариям о разблокировке миллиардных сумм в интересах клиентов”, — сказал Гусев.

Судебная стратегия — это единственный законный способ защиты прав для инвесторов, которые не имеют возможности пользоваться своими активами, сказал RTVI Олег Горанский, директор по правовым вопросам УК Первая:

“Получение лицензии у бельгийского регулятора — это сложный и очень дорогой путь, особенно для розничных инвесторов. Практика показывает, что преуспели в нем только те лица, которые имеют ВНЖ или гражданство Европейских государств. И даже с учетом этого, положительных решений по лицензиям за три года накопилось около сотни, а людей, которым реально разблокировали счета — в пределах пары десятков. Это капля в море. В этой связи, важно продолжать судебные споры с Euroclear и доказывать, что он своими действиями нарушает российский закон”.

Впрочем, даже если российский суд примет решение в пользу истца, исполнить такое решение в недружественной иностранной юрисдикции будет практически невозможно, предупреждает Вероника Сиверова. По ее мнению, более эффективной является опция получения лицензии у регулятора через подачу ходатайства, например, в OFAC.

Практическая рекомендация для владельцев активов — ориентироваться на получение разрешений в странах хранения и не исключать параллельные судебные процедуры, рассудил Андрей Гусев:

“Российские суды действительно принимают решения о разблокировке или компенсации по искам российских компаний и инвесторов, однако исполнение таких решений за пределами страны ограничено. Более эффективной стратегией часто оказывается обращение к регуляторам соответствующих юрисдикций за лицензиями или индивидуальными разрешениями. Оптимален комплексный подход — параллельное использование судебных инструментов в России и за рубежом, а также работа с органами ЕС или Бельгии, где хранятся основные активы”.