«Альтернатива Китаю — изоляция». Экономист Василий Астров о будущем российской экономики и переменах в жизни россиян

Экономика России пережила 2022 год лучше, чем эксперты предрекали весной, когда военные действия на Украине были в начальной стадии. Впрочем, в следующем году давление на российскую экономику не ослабнет, а вероятнее всего, только возрастет. Почему санкции не обрушили экономику, будет ли мобилизация производств и кто оплатит импортозамещение — RTVI узнал у экономиста Венского института международных экономических исследований (WIIW) Василия Астрова.

«У бизнеса в России выдающиеся способности реагировать на кризисы»

После ужесточения санкций многие ожидали коллапса экономики. Но драматического падения не произошло. Благодаря чему российская экономика столь устойчива?

Очень мягкое падение, которое мы наблюдаем, — результат совокупности нескольких факторов. Прежде всего, российская экономика, в отличие от советской, по своей сути до сих пор рыночная. Во многих отношениях даже более капиталистическая, чем европейские. Рыночная экономика обладает очень высокой степенью живучести, способностью адаптироваться к кризисам — то, что Банк России называет «структурной трансформацией».

Кроме того, экономика была достаточно хорошо подготовлена к финансовым санкциям. Россия на протяжении последних лет проводила очень осторожную макроэкономическую политику, накапливая резервы и снижая внешний долг. Зависимость государства и финансовой системы от западного капитала уменьшалась.

Кроме того, последние годы Россия работала над созданием альтернативы SWIFT — Системы передачи финансовых сообщений (СПФС). И, когда ведущие российские банки отключили от SWIFT, Россия могла, по крайней мере частично использовать собственную систему платежей. СПФС не является 100%-й альтернативой SWIFT, но это намного лучше, чем ничего.

После того как Запад ввел торговые санкции и поток импорта очень резко схлопнулся, российское правительство разрешило «параллельный» импорт. Многие предприниматели опирались в какой-то степени на опыт 1990-х годов, когда практически вся внешняя торговля представляла собой так или иначе тот самый «параллельный» импорт, который позже был запрещен вплоть до весны 2022 года. Это лишь один пример того, как российский бизнес способен реагировать на кризисы. Это, я бы сказал, выдающиеся способности.

Большую роль сыграло и то, что не все страны мира присоединились к западным санкциям. И это стало большим облегчением для России. Китай, Турция, Индия и другие страны в общем-то оказались в выигрыше. Часть российского экспорта перенаправлена в эти страны. С другой стороны, они стали очень важным каналом поставок западных товаров в Россию. Хотя в случае с Китаем, в первую очередь, китайских товаров. Многие западные товары теперь не поступают на российский рынок или поступают с трудом, потому что схемы «параллельного» импорта сопряжены с большими дополнительными расходами, которые в конечном итоге вынужден нести потребитель. Китайские производители и экспортеры пользуются ситуацией.

В числе факторов, которые спасают российскую экономику, — накопленные резервы. Сейчас Россия фактически «проедает» средства Фонда национального благосостояния (ФНБ), закрывая за его счет дефицит бюджета. Существует ли вероятность полного исчерпания ФНБ?

Конечно, такая вероятность существует. Не исключено, что ФНБ будет полностью исчерпан уже до 2025-го года. Все зависит от того, насколько высоким будет дефицит бюджета в этом году и последующие годы, и от того, какую политику будет проводить правительство. Будет ли оно брать больше денег из ФНБ или занимать на внутреннем рынке? Потому что на внешнем уже невозможно.

ФНБ — фактически суверенный фонд. Нельзя забывать, что у большинства стран мира нет и этого. Стабилизационные суверенные фонды характерны для стран—экспортеров энергоносителей. Такие фонды есть, например, у Норвегии и стран Персидского залива. Их идея заключается в том, что запасы нефти и другого сырья не бесконечны и нужно подумать, что будет с экономикой и уровнем жизни граждан в долгосрочной перспективе. В этом плане риск исчерпания ФНБ в течение нескольких лет не добавляет оптимизма по поводу уровня жизни будущих поколений. Опять же, если исходить из того, что российская экономика останется на нефтяной игле, не произойдет структурной трансформации и зависимость от экспорта энергоносителей останется на таком же высоком уровне — это вызывает тревогу. Но это фактор долгосрочный. Он радикально не влияет на экономическую ситуацию в ближайшие несколько лет. Поэтому даже если представить, что ФНБ иссякнет совсем, правительство сможет занимать на внутреннем рынке.

«У российского государства достаточно денег, чтобы продолжать военные действия»

Экономика России остается рыночной, несмотря ни на что. Но в последнее время все чаще звучат призывы о переходе к мобилизационной экономике. Даже от такого либерала, как Владимир Мау. Насколько велика такая вероятность и какие элементы мобилизационной экономики могут быть внедрены и при каких условиях?

Это зависит от того, как долго продлятся военные действия. Чем дольше они продолжаются, тем больше аргументов будет у тех, кто ратует за мобилизационную экономику. В первые месяцы этого дрейфа в сторону мобилизационной экономики не было. Признаки начали проявляться во второй половине года. Запасы вооружений иссякают, а производство новых требует дополнительных вложений и сил. Правительство фактически обязало предприятия военно-промышленного комплекса (ВПК) работать день и ночь. Сейчас все указывает на то, что военные действия будут продолжаться, по крайней мере, в течение следующего года, и аргументы тех, кто призывает к мобилизационной экономике будут услышаны.

Это не значит, что рыночные принципы будут полностью нивелированы и российская экономика вернется в Советский Союз. Не думаю, что это случится, по крайней мере, при текущем политическом режиме, при президенте Путине и том слое олигархов, на который он частично опирается. Это вероятно в случае смены режима не на прозападных либералов, а на более реакционные силы. Если представить, что к власти придет условный Союз националистов и левые экономисты типа Глазьева, Делягина и Хазина. В этом случае можно себе представить отказ от основ рыночной экономики. На данный момент вероятность такого сценария меньше 50%.

История знает много примеров когда капиталистические экономики мобилизовались в условиях войны. В частности, США и Великобритания во времена Второй мировой. Да и нацистская Германия, по большому счету, была капиталистической. Мобилизация экономики сама по себе не означает отказ от рыночных принципов. По крайней мере при сценарии, который с моей точки зрения, наиболее вероятен.

Всех сейчас волнует вопрос, как долго будут продолжаться военные действия. Цель санкций декларируется не как возмездие, а как способ остановить российскую военную машину. Но пока в преддверии нефтяного эмбарго ЕС Россия наоборот заработала больше нефтегазовых доходов, чем в 2021 году, хотя доходы уже начали постепенно снижаться. Как долго Кремль может позволить себе продолжать военную операцию, если можно очертить какие-то рамки?

Проблема не столько в деньгах. У российского государства в обозримом будущем будет достаточно денег для того, чтобы продолжать военные действия. Проблема в том, насколько Россия способна производить вооружения в условиях санкций. Не секрет, что поставки чипов и другой высокотехнологичной продукции сильно сократились.

«Параллельный» импорт только частично снимают проблему. Российская военная промышленность страдает от того, что у нее нет доступа к этим очень важным компонентом, которые используются в производстве вооружений. Это наверняка оказывает влияние на способность России вести военные действия, независимо от того, есть у российского правительства деньги на это или нет.

Поставки китайских электронных компонентов закрывают потребности лишь частично. Наиболее сложные чипы производят в основном США и Тайвань. Даже Европа в этом плане отстает. Китай не производит самые сложные модели чипов и сам зависит от импорта американских технологий. Недавно США запретили экспорт полупроводниковых технологий в КНР. Раз сам Китай этого не производит, то и не может экспортировать в Россию. Нехватка полупроводников затрагивает не только ВПК, но и другие отрасли.

Но важны не только экономические факторы. Мы увидели, насколько российская армия не оправдала ожиданий с российской точки зрения. Это связано не только с уровнем развития экономики, промышленности и санкциями. Это объясняется, прежде всего, безалаберностью, низкой компетентностью и коррупцией.

«Россия будет все больше и больше отставать в мировом масштабе»

Многие экономисты, в частности Бранко Миланович, предсказывают примитивизацию российской экономики. Согласны ли вы с такими прогнозами? Сможет ли Россия развиваться без доступа к передовым технологиям?

Это будет сложно. Я согласен с термином «регрессивное импортозамещение», который ввел Бранко Миланович. Опыт других стран под массивными санкциями это подтверждает. Текущую ситуацию сравнивают, прежде всего, с Ираном, потому что до февраля 2022 года наибольшему количеству санкций в мире подвергся именно Иран. Причем Иран живет под очень жесткими санкциями в течение десятилетий — давление постепенно нарастало. В Иране произошла примитивизация производства. Например, автомобильная промышленность была вынуждена упростить выпуск, потому что у Ирана не было доступа к более передовым технологиям и компонентам. Это же наблюдалось в других отраслях.

Конечно, Иран и Россию не стоит сравнивать один к одному, потому что Россия сама по себе больше и с более развитой экономикой и научным потенциалом. Надежды на импортозамещение, которые есть в правительственных кругах несколько в большей степени оправданы, чем в случае Ирана.

Еще на заре своего прихода к власти в первом либеральном десятилетии Путин поставил задачу, что Россия должна развиваться ускоренными темпами, чтобы достичь уровня Португалии. Почему Португалии? Потому что, наверное, достичь уровня Германии было бы нереально. А Португалия была самой бедной страной из западноевропейских стран, и расстояние до нее было не таким большим. Эта цель так и не была достигнута. И мне кажется, что в текущей ситуации достигнуть ее будет не легче. Последние 10 лет российская экономика уже стагнировала. Были годы экономического роста, были кризисы, — за последние десять лет экономика росла в среднем темпами чуть более 1% в год, а реальные располагаемые доходы населения снижались.

Правительство, тем не менее, ожидает возобновления экономического роста уже в 2024 году. Основным драйвером восстановления станет потребительский спрос, указывает Минэк. Насколько реалистичны эти ожидания? Особенно учитывая, что россияне перешли к кризисной модели потребления и больше сберегают, а потребительский спрос в III квартале практически рекордно низкий — сильнее россияне ограничивали потребление только в 2020 году, когда в локдаун большинство магазинов были закрыты.

Если смотреть данные за первые полгода и третий квартал, сжался, прежде всего, потребительский спрос. Инвестиции и чистый экспорт чувствуют себя довольно неплохо. Частично за счет высоких цен на энергоносители и того, что импорт сжался, а экспорт сильно вырос.

Основных драйверов рецессии было два: сжатие потребительского спроса и истощение запасов. Поскольку потребительский спрос уже довольно сильно упал, реалистично исходить из того, что по крайней мере, в последующие годы он не будет падать сильнее. Особенно учитывая, что другие компоненты ВВП будут чувствовать себя не так уж хорошо. Экспорт в следующем году наверняка просядет из-за нефтяного эмбарго ЕС. Это скорее всего, приведет к тому, что России придется сокращать добычу.

Не думаю, что ситуация с экспортом радикально изменится даже в 2024—2025 годах. Чтобы перенаправить поставки газа в тот же Китай необходимо строительство новых газопроводов. Это займет не год и не два, потребуются годы. Увеличить поставки сжиженного природного газа (СПГ) тоже проблематично, но они в принципе пока чувствуют себя неплохо. Но исторически СПГ составлял лишь 20% экспорта российского газа. Если исходить из того, что российская экономика будет стагнировать в средне- и долгосрочной перспективе, то, скорее всего, внутренний спрос действительно будет, по крайне мере, в положительной области, в отличие чистого экспорта. Все во многом зависит от того, какую политику будет проводить правительство.

«Увеличение военных расходов может сказаться на социальной сфере»

По бюджетным тратам можно судить о приоритетах государства. Бюджет предполагает значительный рост расходов на оборону — на 30% в 2022 году — и силовиков — на 55% в 2023 году. Социальные расходы повысят в пределах инфляции. Вероятно ли, что их вовсе урежут?

Можно представить, что в ближайшем будущем правительству придется направлять все больше и больше денег на финансирование военных действий. Если будет задача избежать слишком высокого дефицита бюджета, правительству придется экономить деньги на чем-то еще: на инфраструктурных проектах, а может быть даже на социальных выплатах и зарплатах бюджетников.

Если упор будет сделан на том, чтобы любой ценой сохранять экономическую стабильность и избежать слишком высокого дефицита бюджета, то вполне реальна ситуация, что урезание социальных расходов приведет к стагнации или возможно, даже к снижению потребительского спроса.

Стагнация российской экономики с 2014 года была вызвана новыми геополитическими реалиями и западными санкциями в ответ на события в Крыму и Донбассе. Российское правительство увидело, что конфликт с Западом, с его точки зрения, неизбежен и стало к нему готовиться, в том числе экономически. Это включало в себя поддержание сбалансированного бюджета. Меньше денег выделялось пенсионерам, было меньше социальных трансфертов, индексаций зарплат бюджетников и т.д. И конечно, это не способствовало развитию внутреннего спроса.

Я не исключаю, что такая ситуация вполне может повториться и в ближайшие годы. Особенно учитывая, что теперь Россия вынуждена вести военные действия. Россия помогала Донбассу с 2014 года, но это не идет ни в какое сравнение с теми масштабами, которые мы наблюдаем сейчас. Поэтому я не исключаю, что перераспределение государственных расходов на военные цели, может сказаться на социальной сфере.

Вы допускаете секвестр бюджета в случае затягивания военных действий?

Да. Не исключено, что у российских властей просто не будет выбора. В случае очень большого дефицита бюджета Россия наверняка не сможет занимать деньги у банков, потому что они просто не будут давать деньги под приемлемые проценты. Альтернативой может стать монетизация бюджета — грубо говоря, печатание денег для того, чтобы покрывать дефицит.

В этом случае будет гиперинфляция.

Да, это чревато макроэкономическими последствиями. В последние месяцы Украина использовала механизм печатания денег для того, чтобы покрывать дефицит бюджета. Но у Украины дефицит бюджета огромный — больше 20% ВВП. У них просто не было другого выхода.

Думаю, что современные экономические власти России и либералы, которые до сих пор в целом принимают экономические решения, во многом тот же министр [финансов] Антон Силуанов и Эльвира Набиуллина, все-таки не пойдут на это. Чтобы избежать этого, будет, скорее всего, секвестр бюджета.

«Трансформация экономики неизбежна, но вряд ли ее итоги улучшат положение россиян»

Угроза снижения экспорта была еще задолго до санкций, когда Европа начала подготовку к «зеленому» переходу и планировала ввести трансграничное углеродное регулирование. Минфин уверял, что у России есть 10 лет — до 2030 года, чтобы подготовиться. Сейчас падение доходов от нефти и газа стало реальностью. Достигла ли Россия каких-то успехов в преодолении «ресурсного проклятья» и сможет ли она избавиться от него теперь?

Наиболее вероятный сценарий — сжимание доходов от экспорта энергоресурсов в ближайшие годы. В то же время в какой-то степени произойдет импортозамещение. Может быть, произведенные в России товары не будут эквивалентом ранее поставляемых в страну западных, но какое-то производство будет налажено, а это в определенной степени снизит роль энергетического сектора в экономике.

Другой вопрос — в какой степени такую ситуацию можно будет назвать благотворной для России? Роль энергетического сектора в экономике СССР была ниже, чем в России, но следует ли из этого, что уровень жизни, ВВП на душу населения в Советском Союзе были выше, чем в России? Нет. На мой взгляд, структурная трансформация экономики России неизбежна, но вряд ли ее итоги улучшат экономическое положение россиян, а вероятно, ухудшат.

Другой пример — авиаперевозки. После запретов Запада на прямое авиасообщение с Москвой и ограничений на пользование лайнерами «Аэрофлот» практически перестал, по крайней мере на время, летать в другие страны из-за опасений, что самолеты арестуют, потому что большинство из них ему не принадлежит. Мы видели, что произошло с ценами на авиабилеты.

Где Россия может взять деньги на экономическую трансформацию, в том числе на достижение технологического суверенитета? Бюджет на 2023-2025 годы дефицитный. В какой степени можно надеяться на привлечение инвестиций из Китая, арабских стран, Латинской Америки? Звучат разговоры о том, что компании накопили на счетах значительные ресурсы за предыдущие годы и бизнес может вкладывать больше.

Полагаю, что основная ставка будет сделана на частный бизнес, потому что у государства не так много возможностей стимулировать импортозамещение. В течение последних месяцев инвестиционные спрос и предложение находились на довольно приемлемом уровне — отчасти это связано именно с запросом на структурную перестройку.

Что касается иностранных инвестиций, мы в WIIW довольно много занимались вопросами привлечения прямых иностранных инвестиций. Мы фокусируемся прежде всего на странах Центральной Европы — Польше, Чехии, Венгрии, Румынии, Болгарии и др. Многие из этих стран на протяжении последних десятилетий привлекли огромное количество западных инвестиций — можно сказать, что с этим было связано их экономическое развитие. Источниками таких инвестиций выступали прежде всего Западная Европа, в частности Германия.

У такой модели были плюсы и минусы, но думаю, что большинство экономистов сходятся во мнении, что плюсы преобладали. Прежде всего стоит подчеркнуть, что с иностранными инвестициями пришли новые технологии, которые позволили резко повысить производительность труда, увеличить конкурентоспособность, снизить энергоемкость, что было важно для постсоциалистических экономик, особенно в 1990-е. Все это позволило этим странам получить доступ к международным рынкам после того как, например, многие автомобильные и технологические компании развернули там свое производство.

Россия в этом плане сильно отставала от стран Центральной Европы. Главное объяснение этому, на мой взгляд, в том, что в России был довольно плохой инвестиционный климат, на котором негативно сказывалась коррупция, отсутствие независимых судов — собственность могли в любой момент отобрать.

Другой фактор — сама Россия, по большому счету, не была в восторге от продажи своих активов иностранцам. В частности, в 2008 году приняли закон о так называемых стратегических секторах российской экономики, в которых участие иностранного капитала было законодательно ограничено. В перечень вошли более 40 секторов, включая не только банковский сектор и энергетику, но например, рыболовство. Понятно, что в нынешних геополитических реалиях о привлечении масштабных иностранных инвестиций с Запада не может быть и речи. Как показывают исследования, покинувшие Россию компании сделали это из-за имиджевых опасений — они не желали работать в стране-агрессоре, которая ведет военные действия.

Говоря об альтернативах Западу, то в какой-то степени Россия может рассчитывать на привлечение инвестиций в Китае. В теории, это позволило России бы освоить более передовые технологии. Что касается Латинской Америки или Ближнего Востока, я не уверен, насколько компании из этих стран являются более передовыми, чем российские или китайские. Может быть, в каких-то секторах — например, турецкие компании сильны в строительстве.

При этом не стоит забывать, что та же Турция или страны за пределами Европы могут находиться под давлением Запада, есть риск попасть под вторичные санкции. Не секрет, что для некоторых китайских компаний сближение с Россией вызывает вопросы, потому что они работают на американском рынке. Товарооборот с Турцией растет, но не до конца понятно, как долго Турция сможет балансировать между Россией и Западом. Степень, в которой Запад может воздействовать на другие страны, варьируется в зависимости от конкретного случая.

Понятно, что у Запада есть больше рычагов давления на Сербию, чем на Китай, потому что Белград хотел бы вступить в Евросоюз, а это будет сложно сделать, поддерживая тесные связи с Москвой. У Китая больше экономического суверенитета, но ему тоже придется сталкиваться с непростыми решениями. Существуют сложные схемы с фирмами-прокладками, но в нынешней геополитической ситуации сотрудничество с Россией так или иначе сопряжено с рисками.

Насколько для России может быть опасно углубление экономических связей с Китаем? Учитывая, что его ВВП в 10 раз больше российского.

Геополитическая ситуация ослабляет переговорную позицию России с другими странами, потому что для поиска новых партнеров взамен Запада Москве придется как-то «продавать» себя, привлекать новых партнеров выгодными условиями. Наглядный пример — ситуация на рынке нефти: когда Евросоюз и другие страны Запада ввели эмбарго на российскую нефть, цена на нее упала — российская марка Urals подешевела на треть. В такой ситуации Россия вынуждена продавать нефть дешевле, потому что у нее нет выбора.

Взаимодействие с Китаем, как мне кажется, рассматривалось как альтернатива, «план Б» — это не было предметом осознанного и продуманного выбора. Иными словами России приходится сотрудничать с Китаем, потому что альтернатива — изоляция. Разумеется, что при взаимодействии с Китаем Россия будет младшим партнером. Впрочем, даже если бы России удалось сблизиться с Западом, это тоже не было бы равным партнерством, потому что уровень благосостояния населения, ВВП на душу населения в России составляет примерно 60% от среднего уровня в Евросоюзе.

Российская экономика зациклена на энергетическом секторе, а экономика Евросоюза намного более диверсифицированная, более передовая в структурном отношении. У той же Польши или Чехии тоже нет равноправного партнерства с Германией, а значительную долю производственных мощностей в Польше или Чехии контролируют немецкие компании. Однако это не значит, что скажем, Чехия от этого партнерства не выигрывает. Подводя итог, у России была возможность выиграть от союза с Западом, но это тоже было бы неравным, ассиметричным партнерством.

«Запрещать россиянам въезд в ЕС было бы безумием»

В июньском докладе WIIW есть тезис о том, что остающиеся в России специалисты, которые могут быть критически настроены к политике руководства страны, теперь не имеют иной возможности, кроме как консолидироваться вокруг государства, потому что их доходы все в большей степени будут от него зависеть. Поясните, пожалуйста, эту мысль.

Когда люди сотрудничают в рамках одного проекта, одной публикации, они могут придерживаться разных точек зрения. Лично я не поддержал бы высказывание, которое вы привели. Есть люди, которые не согласны с военными действиями и которые видели, что Россия движется в сторону все большей диктатуры, принимаются все более репрессивные законы. Многие эмигрировали, но не каждому человеку это под силу — есть разные обстоятельства: финансовые или бытовые — на Западе много барьеров для иммигрантов. Я лично знаю много людей, которые выступают против военных действий и против действующего режима, но остаются в России, потому что у них нет выхода.

Я нахожусь на Западе и тут много разговоров о коллективной ответственности, о том, что все россияне виноваты в случившемся. Шла речь о том, чтобы вовсе запретить въезд российским гражданам в Евросоюз. Но нельзя всех причесывать под одну гребенку. Нельзя несогласных приравнивать к тем, кто за военные действия. На мой взгляд, было бы безумием запрещать въезд в ЕС. Это работает на путинскую пропаганду: «Смотрите, Запад против вас, против русских».

Насколько люди, которые остаются в России, вовлечены в государственную машину — сложный вопрос. Конечно, человек, который живет в условиях автократии, вынужден принимать правила игры, но это не значит, что он с ними согласен. При Сталине не все были доносчики. Но и не каждый готов идти на баррикады. Можно ожидать от людей определенного уровня порядочности. Но нельзя требовать героизма от людей. Не уверен, что люди на Западе, которые ожидают от россиян героизма, сами будь они в таких же условиях, были бы готовы идти на баррикады, зная, что это может ударить не только по их работе, а что их могут посадить в тюрьму.

Вы учились в Санкт-Петербурге, а потом продолжили обучение и работу в Европе. Что бы вы могли сейчас посоветовать молодым российским экономистам — тем кто, в частности, сейчас заканчивает образование в России? Останутся ли у россиян возможности обучаться экономике и работать в этой сфере на Западе?

Если есть такая возможность, то стоит ей воспользоваться, это важный опыт. Жизнь за рубежом позволяет взглянуть по-новому на свою страну и свою собственную жизнь. Это вносит определенную перспективу. Можно сравнить, что у нас хуже, а что лучше. В любом случае, чтобы это понять, желательно получить опыт учебы или работы за границей, если есть такая возможность.

При этом я понимаю, что это довольно сложно. Есть определенный курс на урезание контактов с российскими исследователями. Я не уверен, что это правильно. Звучат аргументы, что нужно приостановить трансфер знаний в Россию, чтобы ограничить ее технологическое развитие в расчете на то, что это поможет остановить военные действия. Тем не менее, у меня нет уверенности, что это правильный подход. Любые контакты между Западом и Россией все-таки остаются важными, тем более на уровне культуры, науки, частных поездок. Я всегда выступал за то, чтобы эти контакты были наиболее интенсивными и никогда не понимал тех, кто выступает за изоляцию. Думаю, Запад тоже много неправильного сделал в последние годы в своей политике относительно России.