«Кевин, а как же медведи?» Почему семьи из дальнего зарубежья переезжают в Россию

Год назад президент России Владимир Путин подписал указ о «гуманитарной поддержке» иностранцев, которые не разделяют политику своих государств и хотят переехать в Россию. В список вошли 47 таких стран, включая США, Великобританию, Германию, Францию, Украину и другие. С тех пор в миграционную службу обратилось более 1100 человек за разрешением на временное проживание. По словам самих переселенцев, они «бегут» от пропаганды и высоких налогов. RTVI пообщался с теми, кто недавно перебрался в Россию.

«В Америке несколько групп и все они ненавидят друг друга»

Прошлый октябрь подарил квартире с «бабушкиным ремонтом» в Медведково новых жильцов. Жильцам с квартирой повезло: тихий микрорайон, гарантирующий право на спокойную семейную жизнь, и понимающая хозяйка, которая, сперва к семье была настроена со скепсисом. «Приезжие», — думала она, но быстро оттаяла, когда узнала, что у этих «приезжих» есть дети: трое девочек и мальчик — самый старший. С виду обычная семья, каких в Москве и Подмосковье немало. Но тут…

«It’s Walter. Say hello, Walter. Say hello», — неожиданно разрезает небольшую квартиру сказанная на чистом английском фраза. «Hello, привет», — улыбается, мешая русский с английским, трехлетний Уолтер и, чуть стесняясь, скрывается в комнате. «Вот тут тапочки. А тут — проход на кухню», — вновь говорит мужчина уже на русском с характерным акцентом. Мужчину зовут Эндрю, но его жена Элизабет называет его «на русский лад» — Андрей. Андрей, в свою очередь, ласково зовет свою жену Лизой, а сына — Ваней. Эндрю и Элизабет — стопроцентные американцы. Эндрю рос в семье пресвитерианского священника в Северной Каролине и какое-то время учился в семинарии, а Элизабет — в семье педагогов в Одессе.

«Познакомились мы на Украине, когда Андрей приехал на языковые курсы. Это было в 2015 году. Мы очень сдружились, но потом он уехал обратно в Америку и мы общались по „Скайпу“», — вспоминает Элизабет. Русский девушке дается тяжело.

«Когда я встретила Андрея, то сразу поняла, что он будет моим мужем. Поженились мы в Америке, в Северной Каролине. Потом пожили в Огайо, Пенсильвании, Южной Каролине, Нью Йорке. Много где. А теперь — вот тут», — продолжила она, снимая с плиты эмалированный чайник.

Я оглядываю кухню: небольшая, с чисто прибранным столом, половину которого занимает микроволновка. На ней — почти во всю ширину — расположена икона «Страстотерпцы» с семьей последнего императора Российской империи Николая II. Неудивительно, ведь вся семья два месяца назад приняла православие в небольшой церквушке в Медведково. С этим помогли прихожане.

— Сейчас на Западе православие в принципе становится более популярным. Это как свежий воздух. Мы принадлежали к протестантской церкви и любили ее, но просто перестали с ней соглашаться, — говорит Бет.

Немного погодя задаю вопрос, который стал интересовать еще с порога: почему семья перебралась именно в Россию? Не на более близкие к европейской культуре Балканы, не в соседнюю Беларусь. А в Россию, в Медведково.

— Мои родители очень традиционные, религиозные, поэтому и я таким рос. Моему отцу-священнику, например, очень грустно наблюдать за тем, какая ситуация с культурой происходит сейчас в Америке. Ему уже 80 лет. Если бы было 50, то и он бы переехал, — начинает издалека Эндрю. С ним соглашается и Бет.

— И вы не рассматривали другие страны?

— Мы рассматривали Венгрию, но я изучал в университете русский язык и историю и уже полюбил ее. У России сильная культура и чувство идентичности. Тут было много доброго и много ужасного. Но это просто история, это просто жизнь. Везде есть что-то плохое и что-то хорошее. В Америке же нам пытаются привить чувство коллективного стыда за «плохое». Там не работают законы. Например, полиция отказывается арестовывать преступников, потому что, возможно, это сочтут за расизм, сексизм или еще какой-то «изм». Мы потерялись, — говорит американец.

По словам Эндрю, переехать в Россию семью в большей степени заставил раскол в стране, который связан с обществом. «У нас несколько групп, и все они ненавидят друг друга. Это как в браке, когда жена считает, что проблема в муже, а муж — что проблема в жене, то в конце концов будет развод или кто-то кого-то убьет», — на пальцах объясняет Эндрю.

Вскоре на кухню приходит и Уолтер. Он что-то мурлычет под нос, все так же мешая русский с английским, и тянется за конфетой. Бет по-английски предлагает сыну чай и тот ловко запрыгивает на стул перед иконой. «Just be quiet», — шепчет ему мать и Уолтер тихонько усаживается рядом с ней. Эндрю тем временем продолжает рассуждать об «американском расколе» и «российской идентичности».

— Если российский исторический пример приводить, то это все очень похоже на Россию в начале 20 века. Есть революционные группы с большим влиянием. Команда Трампа, вроде, старалась сопротивляться, но в конце концов эта новая идеология стала очень быстро распространяться. И она — везде: в школах, в консервативных штатах. Я сам это видел, когда работал с детьми.

С детьми Эндрю работал несколько лет — преподавал языки. В России он тоже преподает — работает в международной компании репетитором по английскому, в то время как Бет занимается воспитанием детей. «У меня есть шанс посмотреть на Москву. Вот метро. Шедевр просто. В Америке общественный транспорт не очень развит, там почти у каждого есть машина. Общественный транспорт есть в крупных городах, но там опасно», — рассказывает Эндрю.

— Ваша семья жила в американской деревне. Нет ли и у вас желания перебраться за город? — спрашиваю я Эндрю. Тот улыбается.

— Когда мы только переехали, то уже согласились друг с другом, что год поживем в Москве, а потом переедем в какой-то не очень большой город. Рассматривали Нижний Новгород. Но сейчас, возможно, у нас не получится. Тут есть все: священники, которые нас крестили, наша русская бабушка. Мы ее в храме встретили, — отвечает Эндрю. — Может, мы сможем где-то построить дачу. Но переехать пока нельзя. Мы уже связаны с людьми тут.

«В Германии говорят, что все плохое, что есть в мире — в России»

Мечта о тихой провинциальной жизни в небольшом городе на берегу Оки и Волги захватила не только Томпсонов. В Нижний Новгород едут со всех уголков света: из США, Канады, Франции и даже далекой Австралии. Согласно данным организации АНО «ОКА», сейчас в Нижнем Новгороде проживает более 79 иностранцев, еще более 690 подали запрос на разрешение временного проживания.

Одни из первых нижегородских «переселенцев» — немцы Ремо и Биргит Кирш, не так давно получившие гражданство России, решили выкупить участок в деревне Инютино, и построить там немецкую деревню RuDe. Название пошло от соединения двух немецких слов — Russisch и Deutscher. Живописное село расположено в тридцати километрах от Нижнего Новгорода на берегу речки Модан.

На въезде в Инютино — небольшая ферма, где пасутся козы и бараны. Чуть поодаль — разномастные частные дома за высокими заборами. К одному из них подъезжает автомобиль и я, для верности, решаю спросить, где же тут в деревне немцы живут.

— А вон, дома за забором, — показывает рукой водитель в сторону небольших деревянных домиков, огороженных сеткой. — Я с ними не общался особо, немецкий не знаю, да и они очень обособленно держатся. Но чуть дальше по улице мужик дом строит. Он сам тоже оттуда. Мы с ним парой фраз перекидывались, он даже моему соседу трактор помог починить.

В самой немецкой деревне хозяев не оказалось, поэтому я прошлась чуть дальше. Деревенская ухабистая грунтовка привела к одноэтажному серому домику, рядом с которым был припаркован большой микроавтобус с прицепом. Из него выскочил улыбчивый молодой человек лет тридцати на вид. «Вы ко мне? Жара ужасная, работать пока не могу, у меня материалы плавятся. Поэтому можем поговорить. Я — Кевин» — сказал он мне и, открыв дверь пригласил к себе «в гости».

Микроавтобус оказался просторным автодомом. Тут у Кевина есть почти все необходимое для комфортной жизни: душевая, большая кровать, стол и даже кофемашина — как в однушке в новостройке. Над водительским креслом развивается российский триколор.

Кевин и его жена Патриция построили автодом сами около восьми лет назад. Сначала они ездили по Германии, а в марте 2024 года продали свой бизнес — большую строительную компанию — сели в свой дом на колесах и на нем доехали до Нижнего Новгорода.

— Все за копейки продали, чтобы быстрее уехать. Нам уже многое в Германии не нравилось. Распространение ЛГБТ*, очень высокие налоги. Все же думают, что там можно много денег заработать, но это совсем не так. На все заработанные деньги ты потом платишь налог, равный почти всей твоей зарплате. И все, денег у тебя опять нет. Тут с этим полегче, — рассказал Кевин.

— А как же друзья и родственники? Как они восприняли ваше решение?

— Мои друзья и мой юрист сказали, что я дурак. У меня же была большая компания, заказы. Все работало. Потом полгода прошло — и они уже сказали, что я все правильно сделал.

Сейчас семья Кевина живет недалеко от Инютино, в соседней деревне. У них есть все: большой участок в березовой роще и — почти как в песне — маленький домик (пока, правда, без русской печки).

— Моя бабушка, когда узнала, что мы участок в лесу купили, очень удивилась и стала спрашивать меня: Кевин, а как же медведи? Я потом у соседа спросил, видел ли он тут медведей. А он мне: «да, да, всегда ходят», — рассказывает Кевин, наливая кофе.

— Как соседи вас приняли и сильно ли удивились?

— Когда мы только строились, к нам пришли соседи — Андрей и Олег. Стали расспрашивать, откуда мы, не нужна ли помощь. Но мне сложно было общаться, я плохо знал язык. Меня еще тогда удивило, что все люди, с которыми мы знакомились, хорошо к нам относились. То есть не было такого, что они с нами специально не общались из-за того, что мы из Германии. Русским все равно, откуда ты. Главное, какой ты человек. И вот это мне в русских очень нравится.

Сейчас Кевин работает на стройке в Инютино — помогает семье Ремо Кирша «расширять» немецкую деревню, но потом планирует открыть свое дело. О начале своего пути в России он рассказывает и на своем ютуб-канале Russland Freude (Русская радость — прим.ред).

— Дядя моей жены, когда увидел, что мы строим в России дом, очень удивился: как, там есть дороги? Есть строительные магазины? И я думал так до переезда, потому что у нас в стране очень сильная пропаганда. Нам говорят, что все плохое, что есть в мире — в России. А здесь не так, — рассказывает Кевин.

«В России почти все человечны и умеют отделять политику от народа»

Уже в России Кевин познакомился со многими переселенцами, которым также при переезде помогла «ОКА». В их числе оказалась и семья Демпферт. Торстен Демферт почти всю жизнь работал директором по разработке программного обеспечения, а его жена — преподавала английский и немецкий. Долгие годы Торстен и Рита колесили по разным странам в поисках «своего» места. Сначала они перебрались из Германии во Францию. Затем — пожили в Калифорнии, но спустя двадцать лет вновь вернулись на родину. «Это был 2006 год и уже тогда мы не узнали нашу страну. Мы уже не чувствовали, что это наш дом. И чем дольше мы оставались — тем больше были уверены, что не хотим тут жить», — рассказала Рита.

Сейчас семья, как и Кевин, живет в небольшом домике в нижегородской деревне. Решение о переезде было принято быстро, почти за две недели. Сначала семья думала перебраться в Москву или Санкт-Петербург, но эти города оказались «слишком велики». «Потом мы встретились с Ремо Киршем и Агентством „ОКА“, побывали в Нижнем Новгороде и влюбились в него. Когда летишь на самолете, видишь город. И ты чувствуешь его историю и чувствуешь, что ты — дома», — добавила Рита.

— Что на это повлияло? Почему вы чувствуете, что Россия — ваш дом?

— Тут никто не делает нас ответственными за политику. Ни один человек не сказал, что мы «плохие», потому что приехали из Германии. Наоборот, все только интересовались, почему мы тут, как устроились. И нам нравится, что в России все человечны и умеют отделять политику от народа. Это сейчас очень важно, — заключила Рита.

**решением Верховного суда России «международное движение ЛГБТ» признано экстремистским и запрещено на территории страны