В цене — оживление и воскрешение. Как дождаться будущего, в котором нет болезней и смерти

За последние годы из-за пандемии коронавируса и тут и там вспыхивающих военных конфликтов смерть стала ежедневной реальностью для многих людей. Однако есть те, кто надеются, что в будущем появятся технологии, чтобы оживить умерших, вылечить их и омолодить. RTVI поговорил с генеральным директором компании “Криорус” Валерией Удаловой о том, как и зачем замораживают тела умерших людей, кто платит за это миллионы и за чей счет их будут возвращать к жизни.

Крионика для людей

Расскажите, чем занимается “Криорус”?

Компания «Криорус» существует довольно давно, начали деятельность еще до ее создания, ровно 20 лет назад, в 2003 году. И основная наша задача, конечно, бороться со смертью. Люди, животные — все умирают. Когда врачи не могут ничего сделать, когда кончились возможности медицины, какой есть шанс? Крионика.

Идея простая — волшебным образом остановить каждую клетку в ее развитии, в разложении — остановить мгновение. Давайте заморозим, остановим время, и человек, какой есть, перенесется в будущее. Пройдет 50, 100, 1000 лет, медицина в будущем будет настолько сильна, что она сможет вылечить заболевание, реанимировать — в будущем человек будет оживлен, излечен от всех болезней, омоложен, и будет жить теперь уже вечно, потому что если один раз омолодили, так и второй можно — и так постоянно.

«Криорус» — научно-исследовательская организация, но на бытовом уровне это крионика для людей, для животных, сохранение ДНК, помощь в клонировании животных. Мы также являемся генетическим банком растений. Это нужно для того, чтобы растения не пропали, чтобы была продовольственная безопасность.

Плюс мы начинаем заниматься таким направлением, как цифровое бессмертие — это сохранение архивов людей, чтобы восстановить их в будущем как компьютерный аватар, как компьютерную модель, а может быть, потом еще и перевести ее на биологический носитель. То есть стараемся бороться со смертью, как только можно. Плюс еще делаем эксперименты по мере сил. Создаем мир будущего.

Криопациенты

Кто ваши клиенты?

У нас есть клиенты из Австралии, из Японии, из США, из Израиля, из Италии, с Украины всегда было достаточно много. Иностранцев примерно 25-30%, остальные россияне. Но иностранцы больше и лучше платят, они побогаче.

Есть ли условный портрет человека, который хочет пройти процедуру крионирования?

Это не один портрет. Один из очень часто встречающихся типов клиентов — это люди от 25 до 45 с высшим образованием, это высокий средний класс, скорее с техническим образованием, чем с гуманитарным, и больше мужчины, чем женщины. Рациональные, обеспеченные, читают, понимают тренды, науку, заключаем договор.

Другие — мечтатели, они ничего не читают, ничего не знают, а просто верят в прогресс и в светлое будущее. Они могут быть любого возраста, включая даже очень пожилых людей. Один из последних договоров мы заключили с музыкантом из Нижнего Новгорода, ему 75 лет. Естественно, он не является специалистом в технологиях — мечтатель. Вот у нас есть мечтатели и технари, я бы так сказала.

Вы говорите, что часть клиентов — 25-45 лет. Они заключают договор и сразу платят?

По-разному. Многие платят не за себя, а за родственников — у них же есть бабушки, дедушки, мамы, папы. Кто побогаче и кому не хочется возиться с ерундой, платят сразу. Но у нас есть опция для людей, которых мы достаточно хорошо знаем — так называемая криостраховка: человек всю жизнь платит ежемесячно или ежегодно небольшую сумму, и мы можем его крионировать, даже если он скоро умрет. Но если он будет жить долго, он переплатит. И таким образом пациенты друг друга страхуют, потому что когда есть много маленьких платежей, компания может развиваться.

А кто-то из российских известных людей интересуется крионикой?

Да, мы даже храним их родственников. У нас есть жена владельца авиакомпании, родственники людей, близких к администрации президента, замминистра. Такие люди хранят у нас своих криопациентов, но они абсолютно не публичные. Есть очень богатые и очень известные люди, в том числе из самых верхов искусства, киноиндустрии и так далее — не много, но какое-то количество, человек восемь, наверное. Силовые структуры тоже — они тоже люди, у них такая же проблема, как у нас с вами, у них умирают родственники, они сами тоже не бессмертны, что бы они о себе ни думали.

Цена потенциального бессмертия

“Напоминаю, что это дешево — участок на кладбище может шесть миллионов стоить. Наши цены — это действительно недорого, поэтому мы работаем даже со средним классом, ищем компромисс”, — подчеркивает Валерия Удалова.

Что входит в цену?

Наученные горьким опытом американской крионики, все криокомпании мира вводят в цену и оживление, и воскрешение. Всем понятно, что этих денег на оживление и воскрешение не хватит, поэтому криофирмы параллельно создают фонды оживления, которые будут развиваться, накапливать средства и за эти средства потом будут оживлять людей.

На какой срок заключается договор? Как с точки зрения закона все происходит?

Договор заключается на научно-исследовательскую деятельность. Крионику мы считаем лонгитюдным, очень длинным экспериментом. И это правда — мы же не знаем, чем все закончится. Мы экспериментально замораживаем, экспериментально храним, меняем и изучаем аппаратуру для хранения, экспериментально будем оживлять.

Договор заключают формально на 100 лет с пролонгацией: если за 100 лет после подписания договора мы не оживили человека, договор пролонгируется постоянно на 25 лет, потом еще на 25 лет и так далее. То есть формально — навсегда.

Конечно, мы думаем, что за 100 лет мы справимся, потому что каждый день приносит какие-то хорошие новости — как мы все лучше и лучше понимаем мозг, как мы его моделируем, как мы делаем интерфейсы мозг-компьютер, как выращивают органы, как пересаживают глаза и так далее. Каждый день идут новости, которые помогут в будущем реанимировать и оживлять криопациентов, и при нарастающей скорости прогресса, я думаю, даже 100 лет не понадобится. А если сейчас еще и искусственный интеллект подключится — он ведь действительно начал делать открытия в области биологии, — через 5-10 лет, может, он за нас все решит.

Вы говорите, что в России крионирование стоит не очень дорого. А сколько оно может стоить за границей?

$180 тыс. в Alcor Life Extension Foundation — это очень известная в Америке компания. Столько же в Китае. В США есть Институт крионики, для американцев там вроде бы около $30 тыс., а для европейцев в несколько раз дороже. Поэтому у нас очень конкурентоспособная цена.

О скандале с «похищением» криопациентов

В 2021 году был большой скандал — сооснователь «Криорус» Данила Медведев обвинял Вас в том, что вы якобы похитили пациентов и оборудование. В деле даже участвовали правоохранители. Что это была за история и чем она закончилась?

На самом деле вывоз был законный, это подтвердили кучей документов, я чемодан документов отвезла в прокуратуру. Мы все это вывезли, и полиция обеспечивала нам неприкосновенность и отсутствие беспорядков во время вывоза. И мы с этим работаем.

А почему вообще все это произошло, из-за чего поднялась шумиха?

Потому что человек непорядочным образом воспользовался нашей базой данных. Он хотел захватить компанию, меня уволить. Ему это не удалось, он остался неудовлетворенным. В какой-то момент, когда мы еще находились в старом криохранилище, он попытался просто запретить мне доступ. Мы, естественно, боролись, стали вывозить криопациентов. Тогда он привез поддельные договора, что якобы все принадлежит ему. Мы представили свои договора. Полиция сказала: “Надо разобраться”. Они вернули дело, разбирали 2,5 месяца и приняли решение, что все можно вывозить. Мы вывезли. А Медведев, обозленный этим, взял нашу базу СМИ и распространил ложь. У нас не было сил судиться со всеми СМИ, но минимум 30 газет давали опровержения после наших писем.

Но скандал был ужасный. И ужасный удар по крионике по всему миру, потому что все верили нам, а тут кто-то что-то у кого-то крадет. Тем более, Медведеву все верили, он достаточно представительный человек. Прошло время, выяснили, что все было по закону, но осадок остался. Я себе утешаю тем, что если бы мы ничего не стоили, то, наверное, и нападения не было бы. А так, значит, что ты растешь, и что нас не убивает, делает сильнее.

Что такое крионика

Как работает крионика?

Изначально в криобиологии стояла задача сохранить биологический материал. Прошло довольно много времени, прежде чем в 2005 году удалось обратимо заморозить почку кролика. И хотя клетки замораживали намного раньше — уже давно сохраняют эмбрионы, яйцеклетки, клетки крови, стволовые клетки, — но сохранить орган никак не получалось.

Постепенно родилась технология витрификации: разработали такие смеси, которые проникают через кровеносную систему буквально к каждой клетке. Таким образом кровь убирается из организма, а последовательные растворы-криопротекторы подходят к каждой клетке, забирают оттуда воду, вытесняют ее. Затем начинается быстрое регулируемое охлаждение. Если все правильно сделать, то по крайней мере мозг не испытает никаких дополнительных разрушений. Ведь чего все боятся в заморозке? Кристалликов льда, потому что они имеют острую форму и все рвут. А если сделать витрификацию, ничего рваться не будет.

После этого были еще более обнадеживающие эксперименты с добавлением наночастиц в криопротектор и так называемая газовая персуфляция (процесс замещения крови в организме сжатым газом — прим. RTVI) — это все долго объяснять. Улучшенная процедура. В итоге очень хорошо обратимо заморозили почку крысы, потом клапан сердца свиньи. Но эта процедура еще не вошла в регулярную работу криокомпаний: надо доисследовать, не повредится ли мозг, как наночастицы будут вымываться?

Рано или поздно будет обратимая крионика, анабиоз, который мы привыкли видеть для космонавтов: заморозились, прилетели, разморозились, освоили планету. Но пока это работает только на небольших образцах. И мы сохраним наших пациентов до тех прекрасных времен, когда они будут оживлены.

Человек умер, что происходит дальше, если он решил крионироваться?

Сейчас после смерти человека проводят хирургическую операцию: мы делаем замещение крови, подключаемся к кровеносной системе, работают хирурги. Кровь убирается из организма и замещается растворами-криопротекторами. Это долгие операции — от четырех до 14 часов в зависимости от многих факторов. Потом регулируемое охлаждение, и вот человек, может быть, еще не идеально, но достаточно хорошо заморожен. И уже потом, когда мы охладили тело до конца, мы храним его примерно при -196 градусах в сосуде Дьюара (резервуар для длительного хранения веществ при пониженной температуре — прим. RTVI). Это стабильная, достаточно дешево получаемая температура.

Где проводят операцию?

Операции производятся там, где получается. Это и больница, и морг, и на дому у криопациента, и выездная лаборатория. Лаборатория может быть надувной — как в фильмах, когда инопланетян обследуют. Если генератора для надувной лаборатории нет, она просто ставится на распорках — белый купол, двойные боксы, все как положено.

Государственные больницы не могут этого допускать, поэтому мы ищем какие-то другие, близкие решения — где как договоримся, в частных моргах можно это делать. Главное — это время. Какая бы замечательная операционная у нас ни была под Тверью, если человек умер в Калининграде, в каком состоянии он доедет до лаборатории? Поэтому надо на месте все делать.

А как перевозят тело, если специалисты сами не могут приехать на место?

Перевозка — это самое простое. Даже сейчас из любой страны мира существуют международные соглашения по перевозу груза 200. Что такое груз 200? Это умерший человек в гробе не больше 200 килограмм весом. Мы оформляем их в похоронной компании, договариваемся, чтобы их перевозили при очень низкой температуре, -80 градусов.

Да, сейчас что-то дороже, потому что приходится двойные рейсы делать. Но в том, чтобы привезти, проблемы нет.

Расскажите, как хранятся криопациенты? У вас строится большое хранилище в Тверской области, там каждый в своем сосуде Дьюара?

Если бы в каждом лежал один человек, нужно было бы умножить стоимость контракта на 10. Поэтому криопациенты у нас находятся в таких спальных мешках, замотанные, похожие на мумию. Мы постарались выбрать такие мешки, которые остаются твердыми в жидком азоте — получается такой саркофаг. Мы полностью вертикально размещаем их вдоль стены большого Дьюара и подвешиваем вниз головой. Это дает большую безопасность, если вдруг по какой-то причине уровень азота будет падать. А так там постоянная температура, потому что мы постоянно подливаем азот.

По поводу разморозки. Таких экспериментов с человеком не было?

С человеком нет. Но живые существа сами умеют размораживаться, просто очень-очень маленькие. Например, нематоды замораживаются и размораживаются, и если их научили проходить лабиринт, они помнят, что проходили. То есть у них еще и память сохраняется. Тут размер имеет значение.

Сейчас это маленькие объекты — почка кролика, почка крысы, клапан сердца свиньи — не больше 50 кубических сантиметров. Пока это предел. Но это исследования буквально последних пяти лет. Еще лет 5-10, и будут замораживать органы. Ученые очень стремятся научиться обратимо замораживать органы, потому что так они смогут создать банк донорских органов, и гораздо большее количество людей будет получать органы. Криобиология уже прошла путь от маленьких клеточек до маленьких органов. Скоро будут большие органы и большие животные. Такова логика.

В чем сложность разморозки?

В равномерности. Когда делали обратимую разморозку, внедрили в криопротекторные жидкости наночастицы, чтобы они равномерно распределились, и после этого нагревали переменным электромагнитным полем, они начали нагреваться равномерно. Поэтому получилось обратимо разморозить почку крысы. Но наночастиц много, какие-то более активные, они хуже вымываются. Нужно пройти еще большой путь исследований, чтобы выбрать самые лучшие режимы, тогда органы будут обратимо замораживаться.

Дальше другая проблема: существующие криопротекторы органоспецифичны, то есть по идее хорошо бы каждому органу свой криопротектор, а может быть, каждому нужны свои наночастицы. Теоретически это тоже возможно, но до этого тоже надо доработать.

Что будет с криопациентами, если компания обанкротится?

Мы сделаем так, чтобы компания не обанкротились. Если будут сложности, мы будем обращаться к клиентам, к меценатам, будем удешевлять производство жидкого азота, экономить, создавать фонды и так далее. Вариант банкротства мы не рассматриваем от слова совсем.

Отношение к крионике

Во время пандемии и военных действий на Украине, когда люди стали чаще слышать о смерти, появился ли больший интерес к крионике?

У нас находились инвесторы, но из-за СВО с ними не сложилось — страшно, у кого-то убытки. Обращений стало больше, но я не могу сказать, чтобы стало больше криопациентов, потому что люди больше экономят, у них хуже с финансами.

Сейчас у нас проблема, что к нам боятся обращаться европейцы. Они прямо говорят: “У нас в стране могут преследовать за общение с русскими. Я хочу подписать договор, но когда Россия победит”. А еще недавно боялись, что на нас атомную бомбу сбросят. То есть наши самые богатые клиенты — их было меньше половины, но они быстро и хорошо оплачивали, — сейчас боятся с нами работать. А на Восток мы еще не успели переориентироваться, потому что традиционно прекрасно работали с Европой, там был высокий интерес.

А как государство относится к крионике?

Государству мы почти безразличны. Они следят за нашими успехами, изучают, что мы делаем, какие эксперименты ставим, пытаются перенять в других институтах. Но ни помощи, ни препятствий мы не наблюдаем.

Цифровое бессмертие

Вы сказали, что занимаетесь цифровым бессмертием, сканированием мозга — нечто подобное описывали Стругацкие в романе “Полдень. XXII век”. Расскажите, как это происходит?

На данный момент качественной процедуры не существует. Как, например, сейчас можно было бы отсканировать мозг в плохом качестве? Заморозить и порезать его тонкими слоями. Но никому не хочется, честно говоря. Поэтому развиваются методы сканирования, есть потребность с точки зрения медицины в высокоточном сканировании. Даже рассматриваются возможности генной модификации человека, чтобы специальные клетки подсоединить к нейронам, чтобы они передавали информацию, различные электроды в мозг… Есть очень интересные достижения, включая достижения Илона Маска и многих других компаний. Но прямо сейчас это пока не получится.

Что делать? Если человек скоро умрет, нам нужно сохранить все о нем, всю информацию, тогда мы будем решать обратную проблему: у нас есть черный ящик, который генерирует информацию, а нельзя ли его устройство вычленить обратно из этой информации? Потому что если наши модели мышления, привычки будут зафиксированы, возможно, мы сможем обратно сконструировать мозг, который будет работать так же.

Каким образом собирать информацию?

Это все соцсети, аудио, видео, фотографии, воспоминания, описания — все, что можно, включая медицинские данные. И даже если будут пробелы, возможно, они будут восстановимы.

Есть опросник Бейнбриджа, он содержит 100 тыс. вопросов. Он фиксирует очень тонкие моменты настройки нашего организма, нашей личности. При этом если у нас будет постоянное аудио- и видеосохранение всего, скорее всего, мы просто будем знать ответы на все эти вопросы, и искусственный интеллект сможет самостоятельно вычленить ответы из этих материалов.

Таким образом, сейчас надо просто тотально все собирать и все хранить. Ведь уже есть полицейские программы, которые по внешнему виду понимают, есть у человека агрессивные мысли или нет. И таких программ становится много. Есть замечательные проекты, когда делается робот, в него вносятся большие базы данных, синтезируется голос человека, и он может разговаривать, исходя из языковых моделей, лексикона, тематики и так далее.

У нас у каждого клиента есть свое место на наших серверах, свой архив. Некоторые очень большие архивы нам приносят, и мы их храним, если они не превышает 100 гигабайт, бесплатно.

Кроме того, если мозг не идеально сохранен, например, после тяжелого инсульта, разве не надо память восстанавливать? А из чего восстанавливать, если у нас нет информации? Мы рекомендуем всем криопациентам собирать архивы в любом случае. Сейчас крионика не идеальна. Могут быть какие-то повреждения мозга, которые желательно было бы потом восстановить.

А если человек был тяжело болен перед смертью, например, Альцгеймер или деменция, есть ли смысл в крионировании?

Конечно. Нужно следить за новыми технологиями: 30 мая этого года закончился третий этап клинических испытаний лекарства, которое очень сильно улучшает состояние больных Альцгеймером и шизофренией. Оно прошло испытания, сейчас год-полтора на разрешения, и будут лечить. Кроме того, у нас есть замечательный ученый Константин Анохин, у него есть теория, что больные Альцгеймером не теряют память, а теряют доступ к ней, сама память остается. Поэтому всех крионировать и лечить. Медицина будущего будет сильнее и вылечит. А не вылечит — будем восстанавливать цифровым бессмертием по кусочкам.