В Курске корреспонденты RTVI поговорили с переселенцем из-под Изюма по имени Николай. Он пенсионер, выпускник Харьковского танкового училища, служивший в советской и российской армии. После отставки вернулся на Украину. Из-за начавшихся боевых действий в его селе буквально не осталось работающей инфраструктуры, и большинство односельчан уехали в Россию. Но сам Николай оформлять беженство пока не хочет, и надеется вскоре вернуться домой. А в России пытается оформить военную пенсию, которую не получал много лет.

Об отъезде

Я живу в одном из сел Изюмский район. Это от Изюма 10 минут езды. Сейчас там ни воды, ни продуктов — ничего нет. Ну, россияне гуманитарку привозят. А в остальном — как хочешь, так и выживай: дождь пошел — собираю воду. Если у меня вода закончилась — побежал к соседу, попросил. Вот так и живем.

Раньше у нас жило 3,5 тысячи человек. Это большое было село, очень большое. А сейчас осталось человек триста, не больше. Все разъехались. На Запад тоже поехали, но в основном — в Россию, врать не буду. Хотя добираться было непросто. У меня, например, знакомый, тоже из моего села, но работает в Москве. Вот с ним на машине через Купянск и добрались. Дороги, конечно, все разбитые. Это когда в Россию въехали, стало возможно ехать быстро. А до этого, можно сказать, пешком шли, хоть и на колесах.

О начале боевых действий

Я не видел, как армия в село заходила — ко мне пришли на второй день и сказали, что они по всей улице проводят обыски. Я говорю: «Ради бога! Но я не знаю только, что у меня обыскивать». Я без проблем все открыл, показал. Они посмотрели и ушли. Дали еще пачку сигарет, потому что сигарет же тоже нет, а я курящий. Курить хочется, а ни одного магазина не работает.

Дома под обстрел попадал не раз. На огороде работаю — бабах! Сосед упал. Я, правда, не упал, но присел. Одно дело — видеть все по телевизору, а другое — вживую это все ощущать. Соседей поранило, и не одного. Если у людей крыши сносит, ну как без раненых?

Когда уезжал — мой дом стоял. Не знаю, как сейчас. Там у меня буквально в конце огорода стоят войска. Я пришел, им говорю: «Ребята, собирайте кабачки, огурцы, все, что хотите — ешьте!».

Вот честно скажу еще раз: никто из россиян, из всех этих, что приходили, никто плохого никому не сделал. Они отдавали свою еду, сами развозили. Курящим, хоть это не так важно, сигареты давали. Украина для нас ничего не сделала.

Люди приходят, говорят: «Хоть бы только не пришли украинцы». Уже если зашли россияне — пусть там стоят. Если Украина пойдет — все. Запуганы все. Если сам президент [Зеленский] сказал, что «Изюм мы восстанавливать не будем», то это значит он плюнул на всех, кто там есть. Говорят, «кто не эвакуировался, те предатели». А кто нас эвакуировал? Хотя бы один автобус пришел? Россия дала зеленый коридор, дала транспорт из Изюма — пожалуйста, уезжайте.

О политике

Я не знаю, кто виноват в этой катавасии всей. Я не могу обвинить ни Россию, ни Украину. Украина — понятно что. Если честно, нацформирования я не очень люблю. Но зачем надо было это все начинать? Сели за стол, поговорили, договорились — решили все проблемы. Почему я должен страдать из-за этого? Я то Бог с ним, я уже отжил свое. А дети мои? Я никогда не думал, что я попаду во все это.

У меня семья в Харькове осталась. Связь есть, но добраться невозможно. Моя внучка первые шаги сделала, а я не видел. Дочка видео прислала, чтобы я хоть на внучку посмотрел, как она бегает. А Внуку 10 лет уже.

В Харькове у них и свет, и вода, и газ есть. Но обстрелы каждый день. Они живут центре большого района — Салтовки. А Северная Салтовка — вся обстреливается. До них не долетает, но все равно взрывы слышно каждый день.

Кого обвинять — я не знаю. Но и так, как они себя вели — тоже нельзя: когда по телевизору на президента Путина такую фигню гнали, зачем это? Просто хотя бы этика какая-то должна быть, культура. Я приезжал в Россию, смотрел, что там говорят про Украину. Да, факты приводили. Но никогда в России ни одного слова я не слышал плохого про украинцев.

Об идентичности

Я заканчивал Харьковское танковое училище, служил в советской армии и в российской. Увольнялся уже из российской. Но я украинец. Я в любом случае украинец. Харьков — это моя родина. Я бросил здесь пенсию, оставил все и вернулся в Харьков. Я приезжаю — и там дышится даже по-другому. Мне бы решить вопросы с пенсией — я бы уже уехал. Я тут зашел к друзьям поговорить, а они мне: «Мы тебя больше не понимаем… Нацисты… Мы должны все это решить…». Но это же не так должно решаться!

У меня по России много раскидано родственников. Вот, например, с Дальнего Востока невестка звонит, а дочка в Харькове как раз под обстрелом. Невестка говорит: «Вот, вы же, украинцы, сами напросились… И давай мы закончим разговор на эту тему». А здесь за окнами рвутся снаряды. Ну как можно мне рассказывать про благородные цели и прочее? Вот этого я не понимаю. Может, когда-то дойдет, а может и нет.

Я не думал, что я в такую историю влипну, что на своем веку еще войну переживу. Но оружие я в руки не возьму в любом случае — не возьму и все. Если только свою жизнь защищать, да и то мне, наверное, проще помереть…